Рыцарь
Шрифт:
Алексей вернулся в дом. Он понимал, что уснуть больше не сможет – слишком беспокойной выдалась ночь. В общей сложности, за ночь ему удалось вздремнуть часа два-три.
Город не спал. По тёмным улицам бродили толпы оборванцев, рыцари в белых накидках, заметных в темноте. Все перемешалось, и Алексей не удивился бы, если бы встретил сарацинов.
Часть кварталов была занята христианами, но большая часть – пока ещё защитниками города. Впрочем, исход всё равно был предрешён, и обе стороны это понимали.
Когда
Алексей поел бараньего супчика, обгрыз косточки. Довольно вкусно, только специй много. Ну да, Восток, у них это принято.
За окном рассвело. Алексей вышел на улицу, нашёл брошенный щит крестоносца и прибил его на калитку, обозначая этим, что дом занят рыцарем. Видел он такие на некоторых домах, когда, проводив за город хозяина, возвращался назад.
К утру убитых крестоносцев с улиц уже убрали похоронные команды во главе со священниками. Мёртвых сарацинов убрали жители под покровом темноты. В жарком климате трупы разлагаются быстро, вот обе стороны во избежание эпидемий и очистили улицы.
Мёртвых убрали, но на мостовых всё равно валялась разбитая мебель, мусор, и город оставлял впечатление неприглядного.
Около десяти утра раздался цокот копыт. По улицам ехали конные рыцари, скорее всего – свита Ричарда. Ведь на конях вести бой в тисках тесных улиц затруднительно.
Один из сопровождающих, глашатай, громко выкрикивал:
– Рыцари! Король Ричард призывает к оружию!
Из домов выбирались заспанные крестоносцы и тянулись следом за свитой. Пошёл и Алексей, хотя, честно говоря, большого желания у него не было. Когда он, неожиданно для себя, попал к крестоносцам, то примкнул к ним по собственной воле. Всё-таки святое дело – освободить Иерусалим от иноверцев. Но на деле он видел, что каждый преследует свои интересы.
Король Ричард со взятием Иерусалима обретёт в христианском мире славу освободителя Гроба Господня, укрепит политический вес среди государей Европы.
Рыцари в большинстве своём желают воинской доблести и трофеев.
Простолюдины хотят одного – обогатиться, побесчинствовать. Они грабили, убивали, насиловали – ведь папа заранее отпустил им все грехи.
Алексей же начал понимать, что он попал как кур во щи – на чужую для него войну. Однако взялся за гуж – не говори, что недюж. Самовольное оставление места боевых действий во всех армиях мира является дезертирством, осуждается и сурово наказуемо. Он хоть и не давал клятвы, не приносил присягу, но покидать воюющий город не собирался.
За ночь сарацины на многих улицах устроили завалы – нечто вроде баррикад, перегородив их камнями, мебелью, сорванными с петель дверями. А за завалами лучники и копейщики: попробуй возьми с ходу!
Первая шеренга рыцарей попробовала и откатилась назад, потеряв двух убитыми и четырёх ранеными. Рыцари решили обойти завал по переулкам, но и те оказались перегорожены. Пока рыцари ночью отдыхали, жители воздвигли завалы. Собственно, они только время тянули, увеличивая потери с обеих сторон. Саладин всё равно не пришёл на помощь, хотя защитники надеялись.
У сарацинов и крестоносцев силы были примерно равны, но у Саладина конница лёгкая, приспособленная к маневренной войне в пустынно-степной местности. А у рыцарей – броневая защита у людей и коней. Саладин понимал, что в прямом столкновении рыцари возьмут вверх, и рисковать не хотел.
После очередного безуспешного штурма завалов рыцари стали совещаться. Алексей предложил издалека забрасывать железные «кошки» на верёвках и с их помощью растаскивать завалы. Нового он ничего не придумал – сапёры так обезвреживали минные поля с противопехотными минами.
Рыцари сначала предложение отвергли, но сами ничего лучше выдумать не смогли. Верёвки нашлись в домах, а пару железных «кошек» изготовили в походной кузнице. Времени потеряли изрядно, но метод оказался эффективным. Камни «кошками» растащить не получилось, а вот мебель, двери, мусор – запросто.
В завале образовалось два узких прохода, и рыцари пошли на штурм. Впереди шли несколько рыцарей в латах с головы до пят и с большими немецкими щитами на манер римских скутумов. Получились своеобразные группы-тараны. Ни стрелой, ни копьём за таким щитом не поразишь.
Рыцари прорвались на баррикады, а дальше уже – бой на холодном оружии.
Алексей тоже бился, не жалея сил, убил двух противников.
Рыцари продвинулись на два квартала. Через переулки было видно, что и по параллельным улицам продвигаются крестоносцы.
Кольцо вокруг сарацинов неумолимо сжималось. Защитники не получали подмоги, и силы их таяли.
Часа в два началась самая жара. В броне было неимоверно душно, и с непривычки двоих крестоносцев хватил тепловой удар. У нескольких пошла носом кровь.
Бой затих сам собой – стороны решили отдохнуть, перевести дух.
Алексею было легче – на нём не было защиты. Он направился к дому, где квартировал, взял узел, отобранный им у грабителей, и отправился за город, в лагерь – искать отца Павла. Обнаружил его мирно спящим в повозке.
– Жарко, сморило, – смущённо оправдывался священник. – Давай рану перевяжу.
Отец Павел ловко – чувствовался опыт – сменил повязку на левом плече Алексея.
– Есть хочешь? У меня сухари есть.