Рыцари былого и грядущего. Том I
Шрифт:
— Не очень. Всё это слишком необычно. Ни на что не похоже.
— А тебе не кажется, что таково же и наше братство — необычное и ни на что не похожее? Мы хотим, чтобы нас поняли, а кто способен на это, если не такой вот необычный монах?
— Прости, Роланд, но я не понимаю, что нам даст поддержка простого монаха, который, к тому же при всех своих достоинствах — всего лишь неоперившийся юноша.
— Гуго, ты реши для себя, к чему стремишься — к признанию человеческому или Божьему? Ты хочешь, чтобы герцоги и кардиналы усыпали твой путь лепестками роз? Или ты хочешь жить в мире с Господом и следовать Его жертвенному пути? Простой и безвестный монах, если он человек святой жизни, может призвать на наш Орден благословение Господне. А возраст. Сколько тебе было лет, когда ты вломился к королю Балдуину с такими требованиями, как будто имел право ему приказывать?
Слова Роланда прозвучали жёстко и властно, почти гневно. С де Пейном говорил уже не товарищ и не подчинённый, а монах — вестник Божий. Гуго, до той поры остававшийся подавленным и мрачно-недоверчивым, оживившись, с искрой радости в глазах глянул на Роланда:
— Где твой Бернар?
— Его здесь нет. Совсем недавно он с двенадцатью братьями ушёл в Клерво, чтобы основать там новый монастырь. Клерво — Ясная долина. А ведь ещё совсем недавно это место называли Долиной полыни. Это и правда горький край, издавна бывший пристанищем воров и разбойников. Бернар — как мы. Одно только его появление в тех краях рассеяло бандитов.
— Чудеса да и только. Насколько я понимаю, ты уже был в Клерво, и с Бернаром говорил, и про наш Орден ему рассказывал. Что он ответил?
— От себя — ничего. Он прочитал мне из Библии, из книги Левита: «Если вы будете поступать по уставам Моим и заповеди Мои будете хранить и соблюдать их, пятеро из вас прогонят сто, и сто из вас погонят десять тысяч и падут враги ваши перед вами от меча».
— Как это плохо, что я мало знаю Библию! — радостно воскликнул Гуго. — Я тотчас отправлюсь в Клерво к Божьему человеку.
Роланд облегчённо улыбнулся:
— Бернар ждёт тебя. Сейчас в Сито гостит один рыцарь — Андре де Монбар. Он — дядя Бернара, хотя так же молод, как и сам Бернар. Андре — хороший воин и благочестивый христианин. Он горит желанием присоединиться к нашему братству. И здесь, в Сито, он ждёт тебя, чтобы проводить в Клерво.
— Пойдём, познакомишь меня с братом Андре. Дорогие мои братья, как хорошо вы тут всё решили! Но в Клерво я поеду один.
Гуго провёл в Клерво неделю. Он неукоснительно посещал все монастырские богослужения, а всё остальное время работал вместе с монахами на строительстве — валил лес, таскал брёвна. Палестинский паладин с наслаждением вдыхал чистый воздух настоящего монашества. Здесь, в Клерво, он был, как пловец, который делает глубокий вдох, перед тем, как уйти в глубину.
С отцом Бернаром они почти не разговаривали, лишь изредка обменивались короткими фразами. Когда Гуго ехал к юному аббату, он представлял себе, как они будут вести долгие душеполезнае беседы, но всё оказалось по-другому. Впрочем, рыцарь не был разочарован, он почувствовал, что с отцом Бернаром надо просто быть рядом. Неразговорчивость Бернара проистекала от его созерцательности. Он словно хотел вместить в себя весь зримый мир творения Божьего, но это лишь затем, чтобы проникнуть в мистическую суть вещей, которая выше этого мира.
Однажды на вопросы Гуго Бернар ответил: «Поднимемся же над солнцем, и пусть наш разговор состоится на небесах». Он сказал это так просто, как если бы предлагал пройти к нему в келью. Гуго понял, что только этот человек может стать настоящим духовным отцом монашеского братства рыцарей.
Вскоре в Клерво подтянулись Роланд, Гундомар, Готфрид и Андре де Монбар. Теперь ждали только де Сент-Омера, которого, когда он прибудет из Фландрии, должны были из Сито направить сюда. Жоффруа де Сент-Омер прибыл в сопровождении друзей — Пейна де Мондилье и Аршамбо де Сент-Амана.
То самое важное, ради чего они здесь собрались, совершилось быстро и просто. Аббат Бернар полностью поддержал идею рыцарско-монашеского братства. Когда Гуго спросил его, на кого из сеньоров Святой земли ему опираться, аббат просто ответил:
— Держитесь Балдуина дю Бурга.
— Я люблю этого возвышенного человека и хорошо с ним знаком, но дю Бург — граф Эдессы, а это очень далеко от Иерусалима.
— Я сказал, а ты слышал, — при этих словах отец Бернар смотрел куда-то в сторону, словно беседовал не с Гуго, а с кем-то невидимым.
Когда они уже вернулись в Иерусалим, Гуго долго не мог понять смысл этих слов отца Бернара — далёкий дю Бург ничем не мог быть ему полезен. Всё прояснилось в 1118 году, когда граф Эдессы стал королём Иерусалима Балдуином II. Тогда 9 рыцарей сразу же пошли к новому королю и заявили о существовании своего Ордена. Король оказался настолько к ним благосклонен, что отдал часть своего дворца.
Балдуин II мыслил шире, чем его предшественник, он увидел в начинании этой девятки дело Божие, но была и ещё одна, более земная причина королевской благосклонности. Когда новый король всходит на трон не по праву прямого наследования, его положение не отличается большой устойчивостью. Иметь у себя под рукой, непосредственно в собственном дворце, такую железную ватагу, как рыцари де Пейна, отнюдь не казалось ему излишним. Конечно, они не были вассалами короля и держали себя по отношению к трону очень независимо, но они были многим обязаны королю и на их благородство можно было полагаться с большей уверенностью, чем на иные вассальные присяги.
Западное духовенство Святой Земли по-прежнему очень косо смотрело на храмовников, как их стали теперь называть, но и высказываться против Ордена воздерживались — с королевской поддержкой приходилось считаться. Впрочем, магистр тамплиеров Гуго де Пейн объяснял признание их Ордена «де факто» не столько политическими причинами, сколько благословением и молитвами аббата Бернара Клервосского. Да ведь и политические причины могли быть прямым следствием молитв скромного бургундского аббата. Магистра больше не смущала безвестность их духовного отца, он понимал теперь — ходатая перед престолом Божиим куда важнее иметь, чем ходатая перед троном императора.
Тамплиеров очень тепло и дружелюбно встречали в православной Лавре святого Саввы, куда в своё время ввёл Гуго русский аббат Даниил. Православных, конечно, ни сколько не волновало, что тамплиеры не имеют одобрения римского папы, греческие монахи просто видели перед собой благочестивых воинов, ревностных молитвенников, всегда готовых пролить кровь за Христа.
Когда аббат Бернар прославился на всю Европу, когда каждое слово клервосского подвижника стали жадно ловить кардиналы, да и сам римский папа, Гуго был этим немного удивлён. Святые люди редко обретают в нашем мире такое влияние. Магистр усмотрел в этом особую Божью волю — Орден Христа и Храма получил возможность заявить о себе на весь христианский мир. Это произошло на церковном соборе в Труа в 1127 году.