Рыцари Дикого поля
Шрифт:
— Случаются мысли, которым тесно даже в королевских дворцах, не говоря уже о хижинах.
Вся возвышенность, на которой было возведено пристанище гетмана, оказалась залитой лунным половодьем. Невысокий вал, насыпанный чуть пониже, почти у кромки воды, сам казался спасительным островком, к которому, однако, невозможно добрести.
— Каковы ваши отношения с кошевым Сечи, господином Ященком?
— Пока что, как видите, не враждуем. У него свой остров, у меня свой. Жаль, что он слишком маленький, чтобы удовлетворять мои амбиции. — Возможно, это и было сказано в шутку, однако Хмельницкий старался сохранять
— На прошлой неделе сечевики взяли в плен что-то около двадцати татар.
— Во время похода к низовью Днепра? Было такое. Среди пленных аскеров есть кто-то, кого вы хотели бы выкупить?
Карадаг-бей впервые замялся, не зная, стоит ли ему сразу же раскрывать все карты.
— Мы можем говорить так, чтобы сказанное осталось на этом островке, между нами и луной?
— А что нам мешает говорить именно так?
И все же Карадаг-бей опять замялся. Долго прокашливался.
— Среди этих аскеров есть один, кого я советовал бы вам, лично вам, вернуть в Крым, не требуя никакого выкупа.
— Вы почему-то решили, что вернуть должен именно я. Нет, в самом деле, почему?
— Кто же еще, господин полковник? Вам это выгоднее, чем кому бы то ни было другому. Ведь вы же собираетесь налаживать связи и с перекопским мурзой, и с самим ханом, с Высокой Портой. А в таком случае всегда нужно иметь в запасе какие-то козыри, аргументы, иначе вам никогда не стать дипломатом. Тем более — на Востоке.
— Если речь идет о дипломатии, то вынужден признать… Кто этот воин?
— В Сечи, находясь в плену, он, судя по всему, скрывает свое настоящее имя. И никто из воинов еще не выдал его. Да казаки и не подозревают, кто к ним попал, потому и не допытываются, не требуют никакого признания. Я пока что не знаю, кем он назвался, пребывая в неволе, но помню, что настоящее его имя Султан-Арзы. На шее, с левой стороны, у него довольно глубокий шрам. Невысокого роста, коренастый, и шрам на шее. Да еще тяжелый, мрачный взгляд из-под косматых бровей. Взгляд, очень редко встречающийся у парней, которым едва исполнилось восемнадцать.
— Уверен, что по этим приметам мне нетрудно будет отыскать его среди двадцати пленных. Чем мы обязаны этому младенцу?
— Это сын Тугай-бея.
— Вынужден признать… — удивленно пробормотал полковник. — Неужели к нам попал сын правителя Перекопской орды, первого вассала хана?
— Да, того самого мурзы, который является властителем Перекопской орды, враждует с ханом и вообще считает себя независимым от кого бы то ни было, не признавая, по существу, ни правителя Бахчисарая, ни правителя Стамбула. Что же касается его отношения к польской короне, то об этом вам знать лучше.
Почти с минуту они молчали, причем каждый — о своем. И только старая сова, облюбовавшая крышу хижины полковника, горемычно печалилась о душах всех тех, кого река когда-либо погубила у берегов этого островка. И кого еще только погубит. Крик ее был похож на поминальное рыдание вдовы, голосящей на крыльце осиротевшего дома.
Протиснувшись через проход в валу, Хмельницкий и Карадаг-бей спустились к воде и какое-то время задумчиво любовались отражением луны в промежутке между еще не оголенными кронами растерзанных ив. Холодный ветер, прорывающийся с моря вверх по течению реки, заставлял ивы поеживаться точно так же, как и людей.
— Почему мурза до сих пор ничего не предпринял, чтобы спасти своего сына? Не станете же вы убеждать, что у него слишком много сыновей.
— Сыновей много не бывает. Каждый из них всегда единственный. Однако Тугай-бей не знает, что он в плену. Точнее, не уверен. Султан-Арзы попал в плен раненным в грудь. Рана оказалась не тяжелой, и с коня он упал только для того, чтобы, притворившись убитым, не погибнуть в бою. Но казаки разгадали эту волчью хитрость. А еще Тугай-бей не уверен, что сечевики согласятся вернуть сына за выкуп. Знает, что порой месть ценится дороже золота. Или же станут диктовать ему, как правителю Перекопа, свою волю.
— С чем он способен смириться лишь после того, как смирится с гибелью своего наследника, — согласился с его доводами Хмельницкий. — Почему же вы не сообщили правителю Перекопа о том, о чем только что сообщили мне?
— Тогда с чем бы я явился к вам, полковник? С бурдюком кумыса? С запеченной под седлом кониной? Вы ведь уже разослали во все концы Украины своих гонцов, рядящихся под старцев, бандуристов, калек, бродячих философов и беглецов с турецких галер с одним-единственным призывом — вооружаться и идти на Сечь. Все, кто способен держать в руках оружие, — должны немедленно идти на Сечь или же создавать повстанческие отряды в своих селениях. Разве не так?
— Мы формируем казачье-повстанческую армию, — спокойно признал будущий гетман.
— Но тому, кто создает свою армию, чтобы воевать против Речи Посполитой, обязательно понадобятся союзники. Так приобретайте же его в лице Тугай-бея. Пусть это будет и не самый надежный союзник, зато самый близкий. Если он и не станет вашим искренним другом, то уж, во всяком случае, никогда не будет и самым страшным врагом. Вы не в состоянии будете воевать с Польшей, зная, что в спину вам в любой день может ударить орда.
— Реалии следует признавать, — задумчиво согласился Хмельницкий. — Назовите сумму, которой я должен отблагодарить вас за эту услугу — попытку сблизить меня с Тугай-беем.
— Я принадлежу к тем людям, которые и сами еще не разучились платить. Правда, не очень щедро. Вы же заплатите мне тем, что столкнете Тугай-бея с поляками, а значит, ослабите его орду.
Полковник улыбнулся и согласно покачал головой. Ответ заставлял уважать Карадаг-бея; плата оказалась не только высокой, но и изысканной.
— Надеюсь, вы в эту схватку ввязываться не собираетесь?
— Полюбуюсь тем, как она выглядит со стороны, — коротко, зло рассмеялся Карадаг-бей. — К тому же, если понадобится, я всегда смогу напомнить Тугай-бею, что спас его сына не кто иной, как я. Он обратится за подтверждением к вам, и вы не сможете не подтвердить моей правоты.
— Не посмею. Реалии следует признавать. Сейчас я прикажу казакам, чтобы они переправили вас на правый берег.
— Вот видите, оказывается, вы тоже не останетесь в долгу, — вновь рассмеялся Карадаг-бей. — Однако я окажу вам еще одну услугу, которую вы не сможете оплатить. Пришлю своего аскера, готового отправиться в Перекоп вместе с вашим гонцом. Это спасет казака от многих неожиданностей. Зовут татарина Перекоп-Шайтаном. Вам не знакомо это имя или, точнее, прозвище?