Рыцари морских глубин
Шрифт:
— Поставьте кабану корыто с едой для приманки! — крикнул я Андрею. Тот вынес тазик с отрубями, и голодная свинья бросилась к нему. Я поймал на мушку голову кабана и нажал спуск. Бахнул выстрел. Пуля отрикошетила от твердолобой свинячьей башки, с воем унеслась в заснеженный огород. Кабан взревел и в бешеной злобе принялся поддевать рылом ветхий забор перепуганного немца, спрятавшегося за дверь. Ещё немного и ошалелый боров повалит изгородь, рванёт напропалую на улицу. Гоняйся потом за ним. И почему я взял один патрон?! Ругая себя за самонадеянность, я опрометью кинулся домой. На этот раз схватил весь патронташ и бегом возвратился к избе Веде. Боров продолжал буянить, размётывая на
— Данке шён! Данке шён! Спасибо!
Я не стал им мешать. Довольный, что помог хорошим людям, вернулся домой. А вечером Андрей заявился ко мне с каралькой кровяной колбасы. В ответ на мой отказ, он категорично замахал руками:
— Не нато меня обижайт… Кушайт этот кольбас… Ви есть зер гут зольдат!
Да-а… В таких буднях протекал мой флотский отпуск.
— Трудно тебе одной? — однажды за вечерним чаем спросил я мать. — Хочешь, приведу в дом Тоню Борцову? Будет помощницей…
— Ты не любишь её, сынок, — вздохнула мать. — А без любви — что за жизнь? Так, маята одна. Не ломай Тоньке жизнь из–за меня. Да и свою тоже. Как–нибудь справлюсь.
Эх, мать, мать… Если бы ты знала, как хотелось накрыться одним одеялом с Тоней! Уткнуться носом в тугую грудь и млеть. А там, в постели, глядишь, былая любовь разгорелась бы с новой силой. Не поняла мать моего сокровенного желания побыть с женщиной. А отпуск подходил к концу. Стыд и срам! За два месяца не соблазнил ни одной деревенской простушки! Что скажу друзьям на К-136? Врать, придумывать небылицы? Или сознаться, что моряк–подводник на поверку оказался тюхой–матюхой? А они спросят непременно.
Неожиданно свалившиеся на меня заботы о домашнем хозяйстве начисто лишили надежд вольготно–разгульной жизни, нарисованной воображением в ожидании отпуска. Нет, не так в пылких мечтах и грёзах намеревался отдохнуть «морской волк», уставший от дальних походов по океанским просторам. Покачиваясь на подвесной койке в четвёртом отсеке К-136, мысленно раздевал, обнимал, целовал всех без разбору милашек. Готовясь к отпуску, усердно начищал до зеркального блеска ремённую бляху. Подшивал, подгоняя по себе, утюжил форму, намереваясь весь отпуск прошагать победным маршем любви. Надеялся в приятном времяпрепровождении провести его. В тех вожделённых мечтах не думалось о свинарнике, конюшне, коровнике, курятнике, сеновале и дровяном сарае. Столько надежд возлагалось на отпуск! Увы. Не формой пришлось щеголять, а вилами, лопатой, метлой орудовать.
Несколько раз сходил на охоту с двустволкой отца. Подстрелил двух зайцев, косача и трёх рябчиков. Однако, охота не развеяла скуку и однообразие медленно тянущихся отпускных дней. Захотелось вернуться на корабль. В дружный, славный экипаж К-136..
Мать, видя моё неважное настроение, предложила:
— Съезди на денёк в Новосибирск. Галю проведаешь.
Развязала платочек, отдала последнюю десятку.
Сестра Галина училась в педучилище. Туда я не пошёл. Напрасно… Там настоящий девичий инкубатор! Хранилище невест. Пансион юных красавиц, страждущих любви. Какая–нибудь вертихвостка непременно клюнула бы на морячка.
В Новосибирске ноги понесли меня в другом направлении. Нетерпелось увидеть Ольгу Саар. Узнать, как поживает она. Замужем или нет? Счастлива ли со своим стилягой Пашкой?
Среди трущоб Каменки не без труда разыскал барак на 5-й Кирпичной горке. Постучал в знакомую, обитую войлоком дверь.
— Гена-а! — вскинула руки Настя — бывшая квартирная хозяйка Ольги. — Какой красивый! Признайся — девки, наверно, штабелями ложатся?! Ну, всё! Увидит Ольга — в обморок упадёт от счастья!
И опережая мой вопрос, затараторила:
— Никого у неё нет! Живёт в общежитии. Пашку того худосочного, длинноволосого нагнала давно. Сейчас пойдём на завод, встретим её с работы.
— Удобно ли? Два с половиной года не виделись…
— А зачем же ты тогда пришёл, как не повидать её? Да она рада–радёшенька будет. Такой парень пришёл! Всем девкам на зависть!
Скоро мы стояли на проходной завода. Сердце бешено колотилось от волнения. Какая она? Холодно–неприступная, сдержанно–молчаливая?
Я узнал её сразу. Она шла всё той же гордой эстонской походкой. Соломенно–золотистые локоны, прикрытые модной шляпкой, рассыпались по плечам. В глазах неподдельная радость, удивление, блеск. Счастливая улыбка. Смущённо подала руку в перчатке.
— Привет, моряк!
— Здравствуй, Оля!
Охваченные востогом внезапной встречи мы молча смотрели в глаза друг другу. Она не спешила высвободить из моей руки свои пальчики, обтянутые тонкой замшей.
— Ладно, вы оставайтесь, а я побежала на смену, — скрываясь за вертушкой проходной, кивнула нам на прощанье Настя.
Славная, добрая женщина. Спасибо тебе за мгновения счастья, испытанного от встречи с Ольгой. В море, на вахте в отсеке лодки, в мечтах своих много раз представлял себе эту встречу. И вот наяву сжимаю руку Ольги, гляжу в её небесно–синие глаза. Сгораю от желания поцеловать их, прильнуть к её губам, погладить россыпь волос. Но кругом люди. Смотрят на меня, на Ольгу. Мы красивые, привлекаем внимание проходящих мимо заводчан, истываем неловкость. Она выдернула свою руку из моей, нерешительно спросила:
— Пойдём?
— Я провожу тебя до общежития?
Банальный вопрос прозвучал нелепо. Ольга рада встрече. Само собой пойдём вместе. Само собой до общежития. Она взяла меня под руку справа. Я попросил перейти на левую сторону. Объяснил:
— Вдруг встретится патруль… Надо честь отдавать…
И патруль действительно нарисовался перед нами на проспекте Дзержинского. Я чётко приложил руку к бескозырке, но старший лейтенант подозвал меня и попросил предъявить документы. «Пехота необученная! Перед своими солдатиками выпендривается», — подумал я, подавая служебную книжку, увольнительную и воинское требование на обратный проезд. Убедившись, что всё нормально, начальник патруля не спешил отдавать документы, игриво поглядывая на Ольгу.
— А скажите, матрос…
— Старший матрос!
— Скажите, старший матрос, какие у вас на флоте пуговицы к штанам пришивают? — хихикнул офицер и подмигнул солдатам. Те, стыдясь красивой девушки и бестактности начальника патруля, стеснительно молчали.
— А вот такие! — показал я кулак. — Пришьёшь одну — долго не отрывается. Разрешите идти, тащ старшнант? — привычно вскинул я руку к бескозырке. Офицер, рисуясь перед Ольгой, явно набивал себе цену. Отдал документы, нехотя козырнул.