Рыцари Морвена
Шрифт:
Тот и сам поначалу будто не замечал их, а когда передавал приказы своего хозяина, говорит только то, что ему было велено сказать. И Бертрам не решился обратиться к старику, когда у него порвалась рубаха. Пару дней он ходил с дыркой, но потом набрался храбрости и пошёл к слуге лорда Доннегана, которого звали Уван, чтобы попросить у него иголку с ниткой. Прежде ему доводилось пришивать пуговицы, так что он надеялся справиться и с более сложным делом. Слуга Доннегана встретил его неприветливо. В тот день ему за что-то сильно попало от хозяина. На просьбу Бертрама он буркнул что-то невразумительное, а потом и вовсе велел убираться прочь. Но случившийся тут же Куртан совсем неожиданно вступился за него.
– Чего ворчишь, – проговорил он, искоса глядя на оторопевшего Бертрама. – Будто
Бертрам показал дыру. Куртан вздохнул.
– И что, сумеешь зашить? Ты хоть раз это делал?
Бертрам отрицательно помотал головой.
– Вот то-то…
Старый слуга усмехнулся.
– …Сегодня так доходишь, а вечером приду, возьму и зашью. Вряд ли у тебя получится. Да и не для твоих рук это дело…
Вечером Куртан, как и обещал, пришёл к ним в коморку, взял у Бертрама рубаху и принёс утром не только заштопанную, но и выстиранную. Только рубаха ещё не успела высохнуть, но Бертрам ничего не сказал. С этого времени Куртан стал относиться к Бертраму очень доброжелательно и вскоре совсем избавил его от необходимости следить за своей одеждой. Но Алистера (мы уже решили оставить за ним это имя) старик по-прежнему не жаловал, и когда тот возмущался, не обращал на это никакого внимания. Бертрам замечал, что его друг страшно злится, но ему так и не удалось перебороть старика. Он и со слугами Доннегана вёл себя так, будто те должны ему подчиняться, хотя сами слуги, наверное, думали совсем иначе. Но одно дело со слугами, а вот когда Алистер встревал в разговор лордов или вдруг лез со своими советами, Бертрам уже начинал беспокоиться, что Кинмаллох в какой-то момент рассердится и выгонит их обоих. Несмотря на то, что воинские упражнения, уход за лошадьми и прочие обязанности оруженосца давались ему не без труда, всё это было, конечно, куда лучше, чем бродить по лесам и самим заботиться о пропитании. Иногда он с ужасом представлял, что могло быть с ними теперь, если бы Кинмаллох не взял их к себе. Теперь они хотя бы были избавлены от необходимости думать о завтрашнем дне.
А дни летели быстро, один похожий на другой. Лица мальчиков загорели, волосы отросли. У Алистера, который, похоже, и дома не очень любил стричься, уже ложились на плечи, у Бертрама просто лохматились. Но подстричься тут было негде. Цирюльников лорд Доннеган не держал. Зато теперь внешне они мало отличались от остальных обитателей замка. Чтобы не чувствовать себя некомфортно, ни ванной, ни, тем более, душа в замке ведь не было, они каждый день утром и вечером купались в пруду, а иногда и в реке, протекавшей примерно в двух километрах от замка. Когда выдавалось свободное время, и они собирались на реку, старый Куртан начинал говорить, что купаться в реке опасно, может утащить водяная лошадь. Обычно Алистер на это только посмеивался, а старик хмурился и ворчал.
Особенно приятно было погружаться в воду по вечерам, когда она нагревалась солнцем за день. За ночь вода напротив немного остывала. С другой стороны, утреннее купание позволяло быстрей проснуться. И каждый раз, прыгая с разбега в воду, Бертрам вспоминал самое первое утро, когда Алистер действительно разбудил его, столкнув в этот самый пруд. Саймон, уже оправившийся от своих ран, действительно оказавшихся неопасными, давал им уроки стрельбы из лука. С Алистером он почему-то обращался почтительно, и хотя тот часто мазал мимо цели, не говорил ни слова. Но с Бертрамом сын лучника, видимо, чувствовал себя свободнее, и, не стесняясь, ругал его, если тот что-нибудь делал неправильно. А это случалось нередко. Бертрам никак не мог понять, что означает: «упреждение на ветер». Он догадывался, что ветер может снести лёгкую стрелу в сторону, поэтому при стрельбе надо учитывать и силу, и направление ветра, но как это сделать, так и не понял.
В общем, со стрельбой получалось не просто плохо, а из рук вон плохо. Не то чтобы это сильно огорчало, но Бертрам помнил, что лорд Кинмаллох взял его на обучение воинскому делу, можно сказать, условно, будучи сам, по-видимому, уверенным, что ничего из этого не выйдет. Поэтому на занятиях с другим оружием он изо всех сил старался не отстать от Алистера. Вскоре у него уже кое-что стало получаться, и вид рассечённой свиной туши не вызывал никаких эмоций. Только по ночам Бертрам нет-нет, да и вспоминал свой дом, родителей, прежнюю жизнь, от чего становилось ужасно грустно. Тогда он старался отогнать все эти воспоминания, чтобы поскорее заснуть и не мучиться полночи, что тоже порой случалось.
Он даже завидовал Алистеру, который уже вполне освоился на новом месте и в новой жизни, и о прежней жизни даже ни разу не заговаривал. Хотя ночью Бертрам иной раз слышал, как и его друг вздыхает во сне, наверное, тоже видя свой дом, потерянный навсегда по совершенно непонятной и необъяснимой причине. Точнее, по собственной глупости, никак иначе нельзя было назвать его неожиданное решение исследовать этот чёртов подземный ход. Но когда утром Алистер поднимался с зарёй и отправлялся на прогулку верхом, а потом брал меч и начинал тренироваться, было заметно, что ему тут действительно нравится.
Он был физически сильнее Бертрама, что облегчало процесс обучения военному делу. Старый Куртан рассказал им как-то, что лорд Кинмаллох был вдовцом, а сын его погиб в битве на Атле, когда лорд Калдер поднял мятеж против короля Эогана и разбил его войско. За то, что оба Кинмаллоха, чьи земли лежали в Форхтаре – владениях лорда Калдера, выступили на стороне короля, Калдер, захватив Кинн Бейттар и пленив единственного наследника короля, малолетнего Кинниода, объявил старого лорда лишённым защиты. Это означало, что любой человек без каких-либо последствий для себя мог убить лорда Кинмаллоха. Его земли были конфискованы и подарены кому-то из приверженцев мятежника.
Можно было подумать, что, потеряв сына, воин теперь испытывал какие-то отцовские чувства и к Бертраму, и к Алистеру, причём к последнему особенно. И понятно было, почему. Алистер учился очень старательно. По многу часов упражнялся он с мечом и другим оружием, что, вообще-то, даже для него было не так уж и легко. Однажды Саймон рассказал, как отец заставлял его и братьев подолгу стоять неподвижно, держа на вытянутой руке длинную и тяжелую палку, чтобы укрепить руку. Алистер теперь по утрам не менее часа выстаивал так, держа на вытянутой руке меч остриём вверх. Бертрам попробовал последовать его примеру, но ему не удавалось продержаться так долго.
И всё же кое-чему за это время Бертрам успел научиться. Прежде всего, он стал увереннее держаться в седле, хотя иной раз ему казалось, что не он управляет конём, а конь сам управляет собой, а то, может быть, и всадником. Но теперь для него не было никакой проблемы вскочить в седло. Он уже крепко держал в руках меч и однажды даже победил в схватке Кенна, который сначала только посмеивался, глядя, как они с Алистером упражняются под присмотром лорда Кинмаллоха или Доннхада.
Это случилось накануне дня равноденствия, который здесь отмечали как особый праздник. В то утро Алистер и лорд Кинмаллох отправились на ярмарку в какое-то селение, расположенное, как говорил Куртан, в пяти милях от замка Доннегана. Накануне вечером Бертрам, на этот раз относивший Кинмаллоху чашу сидра перед сном, видел, как тот подсчитывал деньги, которые носил с собой в кожаном мешочке, подвешенном к поясу. Этот примитивного вида кошелёк был довольно тощ, и когда благородный воин высыпал его содержимое на стол, Бертрам заметил только десяток монет не очень большого размера. Прежде он никогда не видел здешние деньги и потому не понял, много было в этом кошельке денег или мало. Но, кажется, лорд Кинмаллох считал, что очень мало. В процессе пересчета он всё время глубоко вздыхал и охал.
Короче говоря, Бертраму предстояло в тот день заниматься вместе с Кенном. По возрасту тот действительно оказался ровесником Алистера и стал оруженосцем лорда Доннегана всего год назад, когда его отец отдал сына этому прославленному воину для обучения. Кенн, кстати, к Алистеру относился совсем иначе, чем к Бертраму. Особенно его восхищала способность Алистера возражать Кинмаллоху, на что он сам со своим господином никогда не решался. Зато над Бертрамом подтрунивал он часто, и шутки его были порой довольно обидными. Вот и на этот раз, едва только Бертрам взял в руки меч, он принялся хохотать, да так, что даже Доннхад возмутился.