Рыцари пречистой девы
Шрифт:
– В общем, мальчику дарим рапиру и пару котят, – подвела черту Ванесса. – А этой крале?
– Что она любит? – спросил Креол у паладина.
– Мужчин и драгоценности, – усмехнулся тот.
– Где я ей достану мужчину?! – возмутился маг. – Инкуба, что ли, вызвать…
– Не надо инкуба, – воспротивился этой идее паладин.
– Ограничимся драгоценностями, – предложила Ванесса.
– Ладно, я ей сварганю что-нибудь этакое… – пробурчал Креол, ворочая извилинами. – А старуху чем купим?
– Здесь могут быть проблемы, – вздохнул паладин. – Боюсь, я не представляю, чем можно прельстить герцогиню – если бы
– Я подумаю, что можно сделать… – мрачно пообещал маг.
На протяжении следующих трех дней он непрерывно курсировал между кузницей и лабораторией. Ковал обещанную рапиру, варил какие-то драгоценности для императрицы Йолы, и занимался еще чем-то загадочным, источающим нестерпимую вонь. Огонь в жаровне не угасал ни на минуту, в чаше постоянно бурлила какая-то слизь, похожая на растопленный яичный белок.
Ванесса занималась тем, что изучала жизнь трех первых лиц государства. Ни один из них за эти дни ни разу не покидал Мевдагом – лукорский императорский дворец.
Юный император вел жизнь обычного мальчишки его возраста – учился, играл, иногда хулиганил. Правда, обучали его виднейшие ученые Кахалы и министры двора во главе с его бабушкой. Мальчик всерьез готовился к долгому и славному царствованию, поэтому относился к этому очень ответственно. Экономика, дипломатия, военное дело – вот основные предметы, которые ему преподавали. Значительную часть свободного времени он проводил в дворцовом зверинце – очень внушительном собрании животных. Очень часто фехтовал, а по ночам бродил по дворцовым коридорам с парой-тройкой товарищей. В основном они развлекались тем, что подшучивали над фаворитами и фрейлинами императрицы-матери. Фавориты терпели сквозь зубы и ежедневно жаловались на мальчишку императрице Йоле. Фрейлины же восторженно воспринимали любой знак внимания со стороны императора, даже если он выражался в крысе, незаметно засунутой за корсаж. Мальчишка пока еще не интересовался противоположным полом, но ждать этого оставалось уже совсем недолго, и большая часть женского населения Мевдагома заранее готовилась к этому моменту.
Императрица очень много спала – в среднем по двенадцать часов в сутки. Остальное время она делила между танцами, нарядами и фаворитами. За ней очень любил наблюдать Хубаксис – нетрудно догадаться, почему. Жизнью сына императрица-мать не интересовалась совершенно – за эти три дня они встречались лишь единожды и перемолвились всего парой слов. Но, по крайней мере, одно достоинство помимо красоты у этой женщины было – редкостная скупость. Ничего странного – в ее положении скупость была именно достоинством. В противном случае остатки казны уже давно бы осели в карманах фаворитов. А так они получали за свое усердие только титулы и ордена, которые, как известно, обходятся монархам дешево.
Старая герцогиня была полной противоположностью своей дочери. Она почти не спала, работая день и ночь. Ее зятек за сорок лет царствования умудрился изгадить все, что только смог, и теща уже пятый год разгребала за ним мусор. Природа тоже не баловала империю в последнее время – в трех тысячах километров к северо-западу трескалась ледяная тюрьма Близнеца, и его черные миазмы усиливались с каждым днем. Леди-канцлер Ванессе понравилась. Хотя на второй день она застала ее в пыточной камере, и впечатление несколько смазалось. Маленький человечек с невыразительным лицом и тусклыми глазами резал, колол и рубил допрашиваемых, а старуха совершенно спокойно смотрел на это, время от времени задавая вопросы. Вон пришлось покинуть комнату – смотреть на это было очень неприятно, а управлять магическим зеркалом она так и не научилась.
На третий день полета произошло маленькое ЧП. Точнее, не день, а ночь. Лод Гвэйдеон проснулся в два часа и захотел есть. Он на цыпочках прокрался на кухню, но, поскольку спал он, как всегда, в доспехах, сделать это бесшумно у него не получилось. Его поселили в гостевой спальне рядом с кабинетом Креола, и маг, засидевшийся допоздна, выглянул посмотреть, кто там шляется по ночам. Посочувствовал голодному паладину, вспомнил, что тоже не ел с самого утра, и пошел вместе с ним.
Хуберту тоже приходилось иногда спать, и когда он спал, разыскать его не получалось – где прятался домовой в свободное от работы время, не знал даже Креол. Поэтому эти двое решили приготовить что-нибудь самостоятельно. В холодильнике было полным-полно еды, но бестолковые мужики сумели найти только позавчерашний суп и холодную свинину. Долго спорили, где лучше развести костер, но в конце концов все же решили разогреть продукты на плите. Креол высек пальцами огонь и зажег плиту. Электрическую плиту!
Минут через десять суп и свинина оставались все такими же холодными. Лод Гвэйдеон предложил зажечь камин и приготовить ужин там. Или съесть добычу прямо так – паладины не привыкли капризничать. Креол отказался, сказав, что просто огонь слишком маленький. И зажег плиту еще раз. На этот раз он не пожалел пламени, и плита начала плавиться. Эмаль потекла, образовав на полу белую лужицу.
Дикари обрадовались такому несомненному успеху, и снова начали ждать, пока еда приготовится. Но когда маг еще через десять минут потыкал кусок мяса, он по-прежнему ничуть не нагрелся.
– Что-то мы неправильно делаем, святой Креол, – глубокомысленно сказал лод Гвэйдеон. – Может, разбудить леди Ванессу?
– А может, заткнуться и подумать еще? – проворчал Креол. – Что за глупая жаровня, почему она не зажигается?! Гори! Гори, именем Гирры!
– А если повернуть этот рычажок? – паладин нерешительно щелкнул выключателем. – Все равно не работает…
Плита уже начала нагреваться, но они-то ждали огня! Креол с обезьяньим любопытством повернул все остальные выключатели, но пламени все равно не было… Он немного подумал и решил применить еще какое-нибудь огненное заклинание.
Спустя двадцать минут Ванесса проснулась от неприятного запаха. Она накинула халат и пошла разбираться. Оказалось, что запах идет с кухни, и производит его наполовину расплавившаяся плита. На полу сидели маг и паладин и ели холодный суп прямо из кастрюли…
Девушка хотела отругать их за испорченный прибор, но у них были такие печальные глаза, что она смогла только шлепнуться на ближайший стул и залиться беззвучным хохотом. От этого их глаза стали еще печальнее…