Рыцари пятого океана
Шрифт:
…Четыре раза экипаж Маликова поднимался в воздух. Четырежды за один день подвергал он себя смертельной опасности. II когда обстановка потребовала лететь и в пятый раз, он без раздумья ответил:
— Готов идти на задание.
Но в пятом полете боевое счастье изменило Маликову. От прямого попадания зенитного снаряда в левый мотор машину резко качнуло, и она стала терять высоту.
— Командир, — передал по переговорному устройству штурман Николай Баранов, — левый…
— Вижу, — спокойно ответил Маликов. — Бомбы есть, сделаем еще заход па одном моторе. Не бросать же их попусту.
Самолет снова разворачивается на цель, снова фугаски падают на железнодорожный состав. Но снаряд разорвался под самой кабиной бомбардировщика. Маликову перебило ногу ниже колена. И вое же летчик нашел в себе силы довести машину до аэродрома. После посадки он потерял сознание.
В полку Храмченкова было много отважных, находчивых людей и среди младших командиров.
Однажды самолет, на борту которого стрелком — радистом летал сержант Павленко, пострадал от зенитного огня противника. Поврежденными оказались мотор и плоскость. Летчик кое-как перетянул через линию фронта и посадил машину в поле. Рация была тоже повреждена, и летчик со штурманом отправились пешком в свою часть, чтобы доложить о случившемся.
У самолета остался Павленко. «А ведь на открытом месте немцы легко обнаружат бомбардировщик и постараются его уничтожить», — подумал он. Но что делать? Самолет — не коляска; к тому же посажен он на «живот», его за хвост не поволочешь.
Походил стрелок — радист вокруг машины, подумал. Решение пришло очень простое: подкопать землю под колесами и выпустить шасси аварийно.
Не теряя времени, Павленко побежал к видневшемуся невдалеке поселку, попросил в крайней хате лопату и, возвратившись, стал усердно рыть землю. К обеду траншея была готова. Радист поднялся в кабину летчика и выпустил шасси с помощью аварийного крана. Радость переполнила его сердце: машина стояла на колесах!
Теперь оставалось вытащить самолет. Но одному сделать это было невозможно, и сержант направился в ближайшее воинское подразделение. Доложив командиру о случившемся, он попросил у него подмогу. Командир выделил два десятка бойцов. С их помощью Павленко выкатил самолет на ровное место и отбуксировал на лесную поляну, прикрытую густыми кронами могучих дубов.
Теперь он был спокоен: немцам не удастся обнаружить бомбардировщик. Оставалось терпеливо ждать, когда из части прибудет эвакуационная команда, чтобы переправить машину на свой аэродром.
Об этом случае находчивости бойца, верности воинскому долгу я рассказывал в каждом полку нашего корпуса, и он послужил добрым примером не одному экипажу.
Разные люди были у нас среди солдат и сержантов. За некоторыми даже значились в прошлом немалые грехи, но в годину испытаний для Родины они не шли на сделку с совестью, воевали с врагом по — настоящему.
ПО ТУ СТОРОНУ ПОДВИГА
Было бы наивным думать, будто на войне люди только и делают, что рвутся в атаки, бьют врага, поздравляют друг друга с наградами и отдают почести павшим смертью храбрых. Нет. Жизнь здесь тоже течет многогранная, со всеми ее проявлениями. А еще наивнее полагать, что за словом «фронтовик» стоят только мужественные, честные воины с кристально чистыми сердцами и высокими помыслами. К сожалению, были и такие, которые оправдывали свои неблаговидные поступки хлесткой фразой: «Война все спишет» — или приспособленной для собственного оправдания строчкой из песни: «…а до смерти четыре шага».
Нет, война не все списывала, и на фронте шла борьба за человека, за то, чтобы он не поступался моральными принципами, не изменял правилам и нормам, выработанным советским обществом. И в этом огромную роль играли партийные и комсомольские организации, воинские коллективы.
Майор А. (не называю его фамилии, потому что этот офицер впоследствии вел себя достойно) зачастил с выпивками. А вскоре выявилась довольно неприглядная картина. Оказавшись без денег, любитель выпить продал деревенской шинкарке меховой комбинезон и шинель.
На партийном собрании А. вел себя неискренне, пытался отрицать предъявленные обвинения, грубил начальнику политотдела корпуса, который занимался расследованием его дела. Поведение майора получило суровое осуждение. На собрании выступил командир корпуса. Говорил он всегда образно, насыщал свою речь афоризмами, поговорками. Вот и на этот раз начал свое выступление несколько необычно:
— Народная мудрость гласит: без гвоздя потеряешь подкову, без подковы испортишь лошадь, а на хромой лошади проиграешь сражение. Находятся в нашей среде добрячки, которые говорят: «Подумаешь, выпил. Подумаешь, продал гимнастерку. Война. Все это мелочи, о которых и говорить-то не стоит». Нет, стоит! — возвысил голос генерал Каравацкий. — Потому что именно с мелочей все и начинается. Сегодня вступил в пререкание с командиром, а завтра не выполнил боевого задания.
Потом слово взял начальник штаба полковник Власов, за ним Суханов, Смирнов, Барсуков. Коммунистов возмутил пе столько сам факт выпивки, сколько притворство майора А., его стремление все отрицать, черное представить белым.
В конце концов майор осознал свой поступок, понял, что подает подчиненным недостойный пример.
Я. И. Андрюшин
Н. Д. Лепехин
Н. В. Пивнюк
Н. С. Мусинский
Генерал армии И. Е. Петров в районе боевых действий на Карпатах
Людвиг Свобода на аэродроме 1-й чехословацкой авиадивизии. Слева — А. Г. Рытов
— Подобного впредь не допущу, — заверил он коммунистов.
И верно. Добросовестной работой, примерным поведением он вновь вернул себе доброе имя, доверие и уважение командиров и товарищей. Выговор с занесением в учетную карточку, вынесенный ему на собрании, сыграл свою воспитательную роль.
На войне редко бывало, чтобы часть продолжительное время воевала в одном и том же составе. Одних переводят с повышением, другие убывают по ранению в госпитали, а третьи… Третьи уже никогда не возвращаются. На смену выбывшим приходят новые люди. Этот процесс совершался беспрерывно: жестокие схватки с врагом не обходились без потерь. Бывало, присылают в часть бойца. А что о нем знает командир? По существу, ничего, кроме фамилии, имени и отчества. И тем не менее люди распознавались довольно быстро. Лучшего экзамена на стойкость, преданность общему делу, каким была боевая обстановка, не придумаешь.