Рыцари
Шрифт:
Дэйн подошел к брату и замер рядом с ним. Некоторое время двое мужчин молча смотрели друг на друга. У каждого были свои заветные мысли, которыми он не хотел делиться с другим.
Гарет, гораздо старше Дэйна, был вторым отцом и ему, и младшему Эдварду. Отец трех братьев был рыцарем и состоял на королевской службе, а потому очень редко показывался в замке Хэдлей. Он погиб в стычке с ирландцами, когда Эдвард только учился ходить. И, хоть это весьма печально, сыновья ничуть не скучали по отцу, так как он всегда оставался для них незнакомцем.
— Как хорошо, что ты снова дома, — вымолвил наконец Гарет, похлопав Дэйна по плечу. — Отлично выглядишь, малыш. И, главное, ты вернулся целым и невредимым. Скажи мне, ты уже видел свою жену? Могу сказать с гордостью, что наша Глориана являет собой верх красоты и добродетели.
Дэйн не ожидал, что придется так скоро перейти к этому неприятному для него вопросу о жене. Перед его глазами все еще стояла картина прекрасного обнаженного женского тела, полускрытого водой и лепестками желтых роз. Он ожидал увидеть свою жену сморщенной старухой, иссохшей, сгорбленной, морщинистой, беззубой и седой.
Но Глориана была удивительно прекрасна. И обычно четкие и ясные мысли пятого барона Кенбрука пришли в смятение.
— Да, — ответил он на вопрос брата, не поднимая на него глаз. Ее тело лишь частично открылось его взору, но воображение услужливо дорисовало остальное.
Наконец Дэйн попытался улыбнуться, и тронул брата за руку.
— Присядем, Гарет, — сказал он. — Нам нужно поговорить.
Слегка нахмурившись, Гарет опустился в кресло, стоявшее за массивным дубовым столом без какой-либо отделки. Дэйн уселся на высокий табурет, по привычке зацепившись ногой за нижнюю перекладину.
— Надеюсь, — мрачно начал Гарет, — ты не хочешь сказать, что опять покидаешь Англию. Ты нужен здесь, Дэйн. — Он указал на Кенбрук-Холл, стоявший невдалеке от сверкающего на солнце озера. — Поместье превращается в развалины, на дорогах хозяйничают разбойничьи шайки, и нашим неприятностям с Мэрримонтом нет конца. Без твоей помощи здесь скоро воцарится хаос.
Барон Мэрримонт был хозяином земель, граничивших с Хэдлей. Вражда между двумя домами продолжалась уже в течение многих поколений. Первоначальная причина этой неприязни давно позабылась, но с тех пор все новые распри не давали ей угаснуть.
— Нет, я намерен остаться, — ответил Дэйн.
Гарет вздохнул с облегчением:
— Отличные новости. — Но тут же он опять нахмурился и, слегка откинувшись в кресле, пристально поглядел на Дэйна. — Тогда в чем же дело? Говори, брат, не тяни. А потом мы отпразднуем твое возвращение и посвящение в рыцари нашего Эдварда. Я выслушаю тебя, и мы присоединимся к твоим лихим парням, гуляющим в таверне. — Тут в глазах Гарета сверкнула озорная искорка. — Если только ты не хочешь провести остаток дня со своей женой.
Дэйн выругался про себя.
— Нет, — ответил он, тяжело вздохнув, и пригладил волосы. — Но разговор пойдет о Глориане, это так. — Он помолчал, как бы собираясь с мыслями, потом отрубил: — Я желаю расторгнуть наш брак с Глорианой.
Краска сбежала с лица Гарета, и он весь сжался в своем кресле, как хищный зверь, приготовившийся к прыжку.
— На каком основании? — прошипел он. — Ты с ума сошел, Дэйн! Неужели ты смеешь сомневаться в добродетели девушки?
Дэйн чувствовал, что лицо его пылает.
— Нет, я не сомневаюсь в ней, — прервал он возмущенного Гарета. — Как я могу в чем — то сомневаться, когда я не видел ее более десяти лет? Вот в этом-то все и дело. Глориана и я — мы абсолютно чужие друг другу люди. Нас не связывает любовь, как тебя и Элейну. Я не хочу провести остаток жизни с женщиной, которую не знаю и не хочу знать. Я хочу жениться на другой.
Воцарилась гробовая тишина. Гарет не шевелясь сидел в своем кресле, и Дэйн ясно видел, что он с трудом сдерживает ярость. Наконец лорд Хэдлей заговорил.
— Ты рыцарь, — молвил он. — Где твоя честь?
Слова прозвучали как пощечина, болью отозвавшись в душе Дэйна. Он много раз задавал себе этот вопрос.
— Какая же это честь — жить под одной крышей с одной женщиной, а любить другую? — спросил он. — Ответь мне, Гарет. Разве будет лучше, если одна вынуждена будет стать моей любовницей, а другая — носить ничего не значащее обручальное кольцо?
Наконец Гарет поднялся с кресла. И, хотя он старался держаться подальше от Дэйна, руки хозяина замка сами собой сжались в кулаки.
— Ты глупец, Дэйн, если по собственной воле отказываешься от такой, как Глориана.
— Если ты так ею очарован, — предложил Дэйн, в свою очередь вставая с табурета, — так женись на ней сам.
Гарет отвернулся.
— Будь ты проклят, Дэйн! Ты же знаешь, что это невозможно.
— Я знаю только, — ответил Дэйн, — что твоя жена — сумасшедшая. То она плачет, то смеется, то бродит по полям, как неразумное дитя. Она даже не подарила тебе наследника. Элейне будет все равно, если ты возьмешь себе другую жену. Или ее запросы изменились, с тех пор как я уехал? Неужели сейчас Элейна ждет от тебя чего-то большего, нежели редкие визиты и яркие безделушки?
Гарет стоял, отвернувшись от брата, а, когда повернулся, на глазах его блестели слезы.
— Я люблю Элейну, — произнес он с горечью. — Что ты скажешь на это, Кенбрук?
Дэйн посмотрел прямо в глаза брату, хотя в действительности ему хотелось отвернуться. Он знал, что объяснение будет нелегким, и заранее приготовился.
— Ничего, — ответил он спокойно. — Я тоже очень привязан к Элейне. Она всегда была добра ко мне, и я готов защитить ее от любой беды, ты знаешь это. Но она психически неуравновешенна, Гарет. Ей было бы все равно, даже содержи ты целый гарем, лишь бы продолжал навещать ее в аббатстве.