Рык Посейдона
Шрифт:
— Если у вас будут какие-то предложения, естественно не меняющие суть данного приказа, можете сказать сейчас… Я скоро буду у фюрера.
Читая приказ, Шпеер заметил, что на нём не стоит дата, и не было подписи фюрера. «Значит, приказ ещё не разошёлся исполнителям и можно успеть что-то предпринять. Вряд ли этот индюк доложит фюреру о каких-то предложениях. Надо с кем-то посоветоваться» — подумал он и направился к выходу. Выйдя из приёмной, Шпеер тронул Функа за рукав.
— Скажи, Вальтер! Ты что нибудь понял?… Это что — конец?
Функ, не останавливаясь, пожал плечами.
— Я еду к себе, — и молча направился к выходу.
Шпеер стоял на ступенях рейхсканцелярии и не знал что делать. Впервые за многие годы служения Германии он почувствовал себя бессильным. В его сознании всё ещё не укладывались слова только что услышанные от его же соратника по партии, по тому делу, которому отдано столько лет и сил. В конце концов, вся эта мощь Германии была создана именно на этих заводах и шахтах. Он знал большинство из них, даже маленькие мастерские, которые работали на его ведомство. На многих бывал и не раз. Знал, какое и где делают оружие, боеприпасы, да просто работают на великую Германию. Он вспомнил свой давний разговор с Диеном — президентом берлинского калийного синдиката, — вскоре после начала войны с Россией. «Вы могли бы стать самыми великими людьми Германии, — сказал тогда Диен, — а будете её могильщиками. Никто не в силах покорить Россию из-за её чудовищного пространства. Мне жаль наш народ». «Кажется, ты был прав, старина Август!» — почти вслух произнёс Шпеер и стал медленно спускаться по лестнице, чувствуя под подошвами ботинок осколки кирпича и мрамора.
Перед тем как сесть в машину, он посмотрел на часы. Они показывали без четверти двенадцать по полуночи. Совещание у фюрера было назначено на три часа ночи. «Я должен быть там» — подумал он и тронул водителя за плечо. Работающая машина рванула с места и скрылась в тёмных улицах ночного города.
После того как в середине февраля Гитлер переселился в бомбоубежище, Шпеер лишь однажды был у него на совещании. Сейчас он смутно пытался вспомнить весь путь в убежище, по которому его вёл дежурный офицер СС, но не мог. Мысли его путались, перескакивая от только что услышанного, на обрывки каких-то совещаний у фюрера, собственных приказов и распоряжений. Он пытался выстроить хоть какую-то логическую цепочку из всего того, что может ожидать Германию после этого приказа. «Зачем? Что это даст?… И кому? — никакой логики он в этом не видел. — Да, можно понять русских. Они успели вывести часть оборудования на Урал и далее, в Сибирь. Корпуса взорвали… А нам и вести некуда… Да и не могут же они уничтожить весь народ! Он где-то должен работать. Кормить себя… в конце-концов! Надо обязательно и непременно встретиться сегодня с фюрером, иначе завтра будет поздно». Шпеер прекрасно знал возможности Бормана влиять на фюрера, тем более сейчас, в такой сложной обстановке.
Время до совещания ещё было, и он решил по пути домой завернуть к Феглеру. Альберт Феглер был председателем правления металлургического концерна «Ферайнигте штальверке» и одним из первых, кто в своё время поддержал Гитлера деньгами. Шпееру нравился этот, в общем-то, молодой, но весьма удачливый промышленник. Они часто встречались у Альберта на заводах, спорили, обсуждая те или иные проблемы перевооружения Германии. Но всё это было до войны с Россией. Альберт как-то заметил ему: — «Когда вы воевали на западе, то я подумывал о расширении своих заводов, но когда вы повернули на восток…, понял всю никчёмность своих замыслов. Вы абсолютно лишены чувства риска, а для нас — промышленников, как впрочем, и для военных — это смертельный номер, как в цирке. Вы застраховали себя и весь немецкий народ только чувством страха перед вами, а это ненадёжная страховка. Вы это скоро увидите». Он тогда ответил ему: — «Тот, кто смотрит под ноги, чтобы не упасть, тот и не упадёт, но не увидит, что происходит вдали. Кажется, так говорят на Востоке.»
Они ехали по Унтер-ден-Линден. После нескольких тёплых дней, ветер с Балтики пригнал холодный воздух, и низкие тучи зависли над Берлином. Вероятно, поэтому вот уже вторые сутки не воют сирены воздушной тревоги, а кое-где даже мерцали огоньки, пробиваясь сквозь защитные шторы. Больших разрушений здесь ещё не было, и они довольно быстро добрались до гоночного стадиона. Сделав несколько поворотов, машина въехала в Грюнвальд. Зелень ещё не распустилась и выхватываемые светом фар голые, блестящие от дождя деревья какими-то сказочными существами вставали на пути машины, раскинув могучие ветви, словно руки, пытались преградить им путь. Они ехали на Ваннзее. Именно там селилась вся промышленная и военная элита Германии.
Проехав несколько постов, машина медленно покатилась вдоль вилл, стоявших за высокими кирпичными заборами. Но вот лучи фар скользнули по позеленевшему от времени кирпичу забора и упёрлись в ворота. Это была вилла Шахта. Сам хозяин, Ялмар Шахт, президент Имперского Немецкого банка, вот уже как полгода был арестован по делу 20 июля 1944 года. Они были друзьями ещё с прихода фюрера к власти и сейчас Шпееру стало явно не по себе от сознания того, что в одной камере с Шахтом мог быть и он. Нервная дрожь прокатилась по всему телу. Он нагнулся к водителю.
— Давай к Феглеру.
Машина развернулась и через несколько сот метров остановилась у виллы Феглера. Несмотря на несколько поданных сигналов, никаких движений за воротами не было. Шпеер вышел из машины и подошёл к воротам. Водитель посигналил ещё раз. Наконец за воротами залаяли собаки и по хрусту гальки под ногами, было слышно, как кто-то подходит к воротам. Над ними вспыхнул фонарь, и створки ворот стали медленно раздвигаться. Видимо охрана узнала машину Шпеера и, не дожидаясь команды хозяина, пропустила её на территорию виллы. Когда Шпеер сел в машину, и они стали въезжали в ворота, водитель, чуть повернув голову, сказал:
— Господин Феглер, видимо, только что приехал.
— Откуда ты знаешь?
— Дождь кончился уже давно, а след от машины свежий… Значит кто-то или приехал в гости или это сам господин Феглер.
— Да-а… Складывается такое впечатление, что ты служишь не в том ведомстве.
— Извините, господин Шпеер. Просто я подумал, что вы можете встретить здесь не только господина Феглера.
— Впредь прошу оставлять свои домыслы при себе и желательно ни с кем об этом не делится.
— Ещё раз извините.
Хозяин виллы встретил их у парадного входа. Шпеер поприветствовал его и подал руку.
— Здравствуй, Альберт! — начал первым Феглер. — В последнее время ты редкий гость у меня, а если и бываешь, то только тогда, когда тебе нужны пушки для твоего славного воинства, — Феглер улыбнулся и крепко пожал протянутую руку, — но думаю, что сейчас и они тебе не помогут… Что? Скажешь не прав? — Феглер взял гостя под руку, и они направились к входу. — Ладно! Чёрт с ними, с военными! Проходи в дом!
— Так-то ты встречаешь старых друзей! Не думал, что ты начнёшь с такого монолога!
— Дело не в монологе. Я только что, перед тобой, вернулся из Берлина… Говорят, вы там рассыпались по бункерам? — Феглер вопросительно посмотрел на Шпеера. Тот ничего не ответил. — Да-а-а. Видно дела совсем плохи.
— Альберт! Хватит меня допрашивать! Лучше приготовь горячего кофе… Меня что-то знобит. — После виллы Шахта он действительно почувствовал, как озноб пронизывает всего тело. Он поёжился под плащом и прошёл в дом.