Рюрик
Шрифт:
Призывая к тишине, Провидец вздел к небу руки, а когда она наступила, восхвалил богов за обильный урожай, нагулявший жир скот и косяки рыб в море. При этом голос у него был звучный, как всегда в подобных случаях, не иначе действо прибавляло силы. Окружающие внимали, повторяя слова молитвы. Словно в ответ на нее, в облаках закружила стая воронов и опустилась на верхушки деревьев.
Собравшиеся расценили это как добрый знак и по окончанию молитвы в небо унеслись приветственный крики, – слава Одину и Тору! Слава Фрейру и другим богам!
Далее началось жертвоприношение: рослые викинги в бронях и
– А-а-а! – унесся вверх многоголосый рев, вороны с карканьем сорвались с деревьев, а потом вновь вернулись.
За животными наступила очередь трэлла, которого, сняв ошейник, поставили на колени перед Провидцем. Тот снова воздел руки к небу, прокричав, что это дар ярла Вестейна Одину за вновь обретенного сына. С последними словами, помощник протянул ему кривой нож, один из воинов оттянул голову раба назад и Провидец перерезал тому горло. В небо улетел очередной рев сотен зрителей.
Действо между тем продолжилось. Один из помощников наполнил глиняную чашу жертвенной кровью и вручил главному жрецу, тот бормоча заклинания, поставил ее перед идолом на базальтовую плиту. Второй тем же ножом отсек трэллу голову и ее водрузили на новый, вкопанный в землю, заостренный столб. На этом жертвоприношения закончились, Провидец с помощниками удалился в глубину священной рощи, толпа двинулась к опушке. Оставшийся у идола белый волк, урча, лизал кровь.
Вскоре на стане запылали костры, в подвешенных на таганах котлах варилась жертвенная конина, на траве у шатров и палаток расстилались длинные холсты, на которых раскладывалась праздничная снедь. Здесь были ячменные хлеба нового урожая, медвежьи и свиные окорока, круги сыра, копченая дичь и рыба. Это дополнялось кувшинами с ромейским вином, бочонками с хмельным медом и пивом.
Рассаживались по значимости и достатку: ярлы с себе подобными, викинги вперемешку, бонды с хускарлами – родами. Поднимались заздравные тосты, жадно поглощалась еда, раздавался смех и грубые шутки, завязывались разговоры.
Один такой вели ярлы. Касался он датского конунга Рагнара по прозвищу Кожаные штаны, который готовил морской поход на саксов, для чего призывал к участию нурманов, свеев и варягов, суля небывалую добычу.
– В праздник Йоль* он собирает у себя в Роскилле желающих, чтобы договориться о времени выхода в море и паях, – опорожнил очередной рог с вином, ярл Альмунд, владетель Курс – фьорда.
– Откуда знаешь? – обсосал жирные пальцы второй – по имени Эйнар, хозяин соседнего фьорда.
– Недавно оттуда, заказывал для себя новый драккар.
– Так говоришь в Йодль? – покосился на Альмунда Вестейн. Его, как многих других заинтересовала эта новость.
– Именно, – вгрызся тот в сочный кусок конины, разговор потек дальше.
Все это время Рюрик, сидевший рядом с отцом, внимательно слушал и вникал, поскольку ум у него был живой и пытливый. Его все больше привлекали эти люди, бесстрашно плававшие по морям, грубые и жестокие. Их мир был много больше, чем в котором жил раньше, хотелось его познать.
Праздник продолжался и был веселым. Многие танцевали под звуки флейт, скальды, чередуясь и звеня арфами, пели песни, воины показывали лихость и боевое мастерство. Одни соревновались в беге и метании копий, другие в рубке на мечах, стрельбе из луков и борьбе. Ярлы награждали победителей серебряными браслетами, которые с гордостью носились на руках.
Здесь Рюрик впервые познал женщину. Не привыкший к столь обильным возлияниям он решил прогуляться в рощу, освежить голову, набрел на солнечную поляну, прилег на траву и уснул. Снилось ему с изумрудными волнами море, потом возникло ощущение тяжести и стеснило грудь.
Размежил веки, на нем скакала рыжеволосая молодая женщина, тихо смеясь и целуя в губы. Зажмурился, тело пронзила сладкая боль, а когда открыл глаза, чудесная наездница исчезла. Долго лежал, соображая, что это было, затем встал, затянув на поясе шнурок, и пошел к стану.
Отсутствия никто не заметил, веселье продолжалось. Усевшись на свое место (рядом Вестейн с Рагвальдом обнявшись, ревели песню) украдкой стал искать глазами рыжеволосую. Но, увы, среди веселящихся таких было много.
На третий день, к вечеру, стан опустел, варяги разъехались по своим фьордам и усадьбам.
Осень все больше вступала в свои права. Солнце появлялось все реже, по небу клубясь, ползли тучи, дни становились короче, ночи длиннее. Упали первые заморозки.
Жизнь в горде шла своим чередом. Начался забой оленей и части свиного стада – на зиму коптили мясо и готовили солонину, наполняя бочки, мельница молола новый урожай; на воду спустили заново проконопаченного и осмоленного «Вепря».
Одним таким днем на дальней скале при выходе из фьорда, где у Вестейна постоянно находился пост из двух викингов, с разными промежуткам в небо стали подниматься клубы дыма.
– В море ходит кашалот, – прочитал сигнал один из викингов и поспешил к ярлу. Спустя короткое время из ворот вывалила команда «Вепря» (трое несли на плечах гарпуны) и быстро погрузилась на драккар. За ней туда взошли Вестейн с сыном, дружно ударили весла, отплыли. Появление кашалота вблизи побережья было редким, а ценился он выше, чем кит, на что имелись причины. У гиганта в голове имелось похожее на жидкий воск вещество, за которое купцы из южных стран щедро платили золотом.
Оставив позади фьорд, вышли в открытое море, где вдали, среди бегущих волн, порой возникал высокий фонтан воды.
– К нему! – указал рукой, стоявший на корме Вестейн, кормчий «Вепря» Олаф, переложил правило. Часто забил гонг, драккар рванулся вперед. Рюрик тоже греб в паре веслом на одном из румов, для него это было привычным делом.
Гигант не обращал внимания на приближавшийся корабль, он был самым могучим в морской стихии и не имел равных по силе. Когда до него остался полет стрелы, гонг замолчал, трое с гарпунами на носу приготовились к броску.
– Бей! – прокричал ярл с кормы (подошли вплотную) в воздухе блеснули острия, с хряском войдя в тушу. Брызнуло облако крови, гигант дернулся и, взметнув столб воды хвостом, стал уходить в глубины. Туда же из бухт на носовой палубе разматывались прочные ремни, привязанные к древкам. За ними внимательно наблюдал Вестейн и Олаф, готовые дать команду на преследование, но ее не потребовалось.