Рюриковичи или семисотлетие «вечных» вопросов
Шрифт:
Не менее интересен в нашем случае и очень фундаментальный труд покойного Иммануила Великовского (США), трактующий историю с точки зрения теории Великовского. Он теорию разработал, теорию «планетарных столкновений». А собственно, зачем?.. А вот видите ли, результаты археологических раскопок начали серьезно «грозить» утверждению о «древности» иудаизма. Пришлось немножко пострелять по хронологии, изобрести теорию «планетарных столкновений»; и тотчас хронология немножко перевернулась «с ног на голову»; и, например, Угаритская цивилизация со своей религиозной системой, из которой явно многое заимствовано иудаизмом, возникшим позднее, вдруг благополучно «уехала далеко в хвостик»…
А как они занимательно пишут, эти созидатели сногсшибательных и головокружительных теорий; как интересно, как занятно читать об «этногенезе и биосфере», о «пассионарности» и «планетарных столкновениях»… Классический уже Морозов, Гумилев, Великовский — их писания — ведь это настоящие романы; и даже Фоменко и Носовский — «рангом пониже», но все равно — что-то наподобие Пикуля… Право, читать настоящие научные труды, исследования, сообщения — вовсе не так весело и занятно…
Но в чем же причины живучести всех этих «сказочных» теорий, почему они создаются и делаются популярными? О причинах политических мы уже говорили. Но есть и еще причины, и есть они во всех странах, и одна из этих причин: особенности школьного образования, особенности преподавания истории… Невольно вспоминается мне эпизод из романа болгарского писателя Бояна Болгара «Близнецы», рассказывающего о жизни
Ох уж этот «широкий круг»! Разумеется, головокружительные теории о «планетарных столкновениях» и «пассионарности» рассчитаны на «массовое сознание» со всеми его свойствами и особенностями. Опровержения здесь очень затруднены; во-первых, потому что выдвигаемые авторами утверждения, как правило, настолько нелепы, что вызывают поначалу лишь недоуменную улыбку. В самом деле, казалось бы, зачем опровергать утверждения Фоменко и Носовского о существовании огромной казачьей империи, возглавлявшейся батькой Батыем, или о том, что Борис Годунов — сын Федора Иоанновича, сына Ивана Грозного, который… и т. д. Но оставим смех и попытаемся все-таки объяснить всерьез, почему анализ исторических письменных и археологических материалов не подтверждает и т. д. Напрасный труд! Авторы просто не воспримут «нормальных» научных доводов; просто заявят с непосредственностью дикого мальчика Маугли и не менее дикого поэта Никифора Ляписа, персонажа «Двенадцати стульев», и вот заявят наши авторы с легкостью, что, мол, источники все — неправильные; и вообще — они, авторы, — «лучше знают», потому, что «проверили все» методами точнейших наук, физики и математики… Здесь необходимо коснуться еще и «технократического мифа», владеющего «человеком массового сознания»; характерное для второй половины нашего века преклонение перед точными науками порою формирует представление о том, что вот можно взять какой бы то ни было материал, «засунуть в компьютер», «подвергнуть радиоуглеродному анализу» и сразу получишь «на-гора» этакий «неоспоримый объективный результат»… Увы, нет, в исторической науке результаты достигаются посредством кропотливого, порою мучительного анализа, посредством тщательного сравнения и сопоставления; невозможно решать исторические проблемы посредством простых (или даже сложных) математических подсчетов, пусть даже и компьютерных; и следует примириться с тем, что в исторической науке порою поставить, сформулировать вопрос — важнее, нежели непременно ответить; и многие вопросы не имеют ответов и, быть может, никогда и не будут иметь…
— Маня, пожалуйста, не стреляй и не свисти так громко!..
Одинокий голос человека…
А впрочем, нам пора вернуться непосредственно к нашей теме: к Рюриковичам. Как мы уже увидели, проблемы, «вечные проклятые вопросы», «смертные схватки» сторонников разных версий встают девятым валом уже в самом начале. Поэтому остро поднимается вопрос и об источниках. И сразу хочется ответить противникам подлинности русской летописной традиции. Нет, не следует «сбрасывать» русские летописи «с парохода современности», потому что именно русские летописи остаются нашим главным источником, который мы поверяем западноевропейскими письменными источниками: хрониками, свидетельствами. Пренебрегать европейскими и восточными (в частности, арабскими) источниками также нет никакого смысла, нет никакого смысла принижать их значение. Русь Рюриковичей (даже в самые свои «изолятные» периоды) была открыта контактам, ее хорошо знали…
Мы не вводим читателя в заблуждение и сразу говорим, каким изданием русских летописей мы воспользуемся. Это Полное собрание русских летописей (ПСРЛ), издание, начатое еще в начале нашего века Императорским археографическим обществом. Помимо ПСРЛ, мы пользуемся и русскими родословиями — Бархатной Книгой, родословиями, составленными Долгоруковым, Головиным… Да, при использовании летописного материала возникает достаточное количество проблем. Летописи, хроники много раз переписывались, сокращались, редактировались; многое и многое из написанного просто не дошло до наших дней. Возникают трудности и в летоисчислении; датировки одного и того же события порою разнятся, древнерусские летописцы считали «от сотворения мира» и, следовательно, приходится пересчитывать на современное (принятое в России с XVIII века) летоисчисление «от Рождества Христова». Трудности работы с летописным материалом, надо сказать, известны историкам довольно давно; так, на этих трудностях подробно останавливается Н. Лихачев в своей рецензии 1897 г. на фундаментальный труд А. В. Экземплярского «Великие и удельные князья северной Руси в татарский период» (Спб., 1889–1891). Вот, в частности, что пишет Н. Лихачев по поводу Никоновской летописи: «Никоновская летопись есть официальная компиляция, совершенная приблизительно в шестидесятых годах XVI века». Известно и то, что датировка описываемых в летописях событий «от сотворения мира» была сделана приблизительно в XII веке, когда был создан русский летописный, свод «Повесть временных лет»… Но несмотря на все трудности, естественно возникающие при работе с материалами, созданными очень и очень давно, повторим еще раз: русские летописи остаются нашим основным источником и нет никаких оснований объявлять их «поддельными», «неправильными» и «неправильно прочитанными». Естественно, не минуем мы и трудов отечественных историков: Карамзина, Ключевского, Соловьева, а также ученых, живших в отличавшийся своими особенностями и трудностями советский период развития исторической науки, — от «официальных» Грекова, Скрынникова и т. д. — до проявлявших определенную самостоятельность научного мышления А. Зимина и Б. Кобрина…
«Попытка обзора» или по страницам старых источников
Итак, в путь! Но прежде чем начать анализировать происшедшие события, пытаясь разобраться в их причинах и следствиях, попытаемся для начала просто увидеть наших героев, персонажей нашего повествования. Как они выглядели, какую одежду и украшения носили, что ели, какими болезнями болели, как развлекались… Но сразу предупреждаю вас, читатели, никакого вранья, будто вот все, все-все мы сейчас объясним и проясним, не будет; и многие, очень многие вопросы останутся безответными…
«Насельники и пришельцы»… от Черного моря до Белого, от Волги-Ра-Идыл до Борисфена-Днепра… Сначала — кое-что по данным археологии… Западноевропейские и арабские «самовидцы» (те, что видели, непосредственно наблюдали) называют русов и славян людьми высокого роста. По современным меркам сохранившиеся костяки — это останки людей невысоких, но жители Западной Европы и арабского востока были еще ниже. Стало быть, по тогдашним представлениям, русы и славяне — высокорослые. О чем это свидетельствует? Как ни странно, о том, что для них нехарактерными были земледелие и скотоводство. Славяне занимались, вероятно, охотой, рыбной ловлей; русы — нордманны — «северные люди» — мореходством, работорговлей… Интенсивные, регулярные занятия скотоводством и земледелием продуцируют, прямо скажем, не очень красивую внешность: невысокий рост, приземистость, плотность телосложения, отсутствие талии у женщин. И то, человеку высокого роста довольно трудно ездить на «земледельческой», то есть низкорослой лошади, нелегко полоть, сажать и сеять, обходиться с любыми разновидностями сохи. Распространение пашенного («оседлого») земледелия продуцирует понижение роста… Впрочем, сведения о домашнем скоте, о коровах, овцах и свиньях, очень и очень скупые. Трудно представить себе отсутствие «кормилицы-коровы», но, кажется, так оно и было, фактически нет сведений и об одомашнивании кур, гусей, уток. Например, из текста ибн-Фадлана не вполне ясно, о каких птицах и животных идет речь, о диких или уже о домашних, о привезенных «русами» с собой или о купленных у волжских болгар… Кроме того, «в поле зрения» в основном оказывались мужчины и женщины, представлявшие, что называется «корпоративное воинское сословие» — дружинников, их жен и наложниц. Это действительно должны были быть высокие, стройные люди, «не маравшие рук» земледелием и скотоводством… Впрочем, нам эти люди по сохранившимся их погребениям могут показаться скорее хрупкими и даже болезненными. Естественная продолжительность их жизни была невысока, да они и не умирали, они по большей части погибали во всевозможных захватнических походах и «экспедициях» по добыче рабов. Способы лечения ран были крайне несовершенны, чаще всего ранение означало смерть, да они, должно быть, и не были настроены жить долго. Из древнескандинавских письменных источников известно, что смерть от болезни, от старости, смерть «на соломе» почиталась для северного воина, «морского человека» («викинга», «нордманна», «варяга», «руса») позорной смертью. Воин должен был погибать в бою, с оружием в руках…
А кстати, что это за оружие? Вопрос непраздный. Ведь и сам князь Рюрикович — это прежде всего полководец, глава дружины, и главная фигура на Руси Рюриковичей — оружный человек, воин… Так какими же они были, эти воины? Обратимся к новым, публиковавшимся в 1993 г., материалам, исследованиям и реконструкциям, выполненным М. Гореликом. По сути, он выделяет три основных типа воинов — княжеских дружинников: 1) конец IX — первая половина X вв. — «меч, топор и защитное вооружение северо-западного типа; колчан, налучье и пояса — юговосточного степного типа», 2) середина X в. — комплекс вооружения степного типа, 3) конец X — начало XI века — комплект вооружения уже собственно русского (славянорусского) типа. По свидетельствам арабских и византийских источников, славяне первоначально использовали дротики, большие тяжелые щиты; шлемов, панцирей и мечей не имели. Отмечалось характерное для многих ранневоинских культур использование небольших луков с отравленными стрелами. Впрочем, археологические раскопки обнаружили и более совершенное оружие и защитные средства, заимствованные из арсенала аварских воинов. «…это заимствование не случайно: целый ряд славянских племен находился в вассальном подчинении у аварских ханов, поставлял многочисленную пехоту в их войско, где сами авары служили в легкой или тяжелой коннице». Далее: «Комплекс же собственно древнерусского вооружения сложился в конце IX–X вв. — период формирования, расширения и культурного расцвета Киевской державы — многоплеменной империи Рюриковичей. Становление раннесредневекового государства всегда сопровождалось активной военной деятельностью — покорением родственных, но отчаянно сопротивлявшихся племен, подавлением сепаратистских сил внутри самого «домена» (собственно княжеских владений. — Ф.Г.), дальними походами, направленными не только на получение дани-выкупа, но и имевшими далеко идущие стратегические цели. Разумеется, при этом следовало учитывать вооружение противника, соответствующим образом трансформируя свое. Принимая во внимание специфическое положение Руси на стыке Европы и Азии, Запада и Востока, наличие многих и разных культурных традиций в эпоху становления древнерусской культуры, многие исследователи допустили серьезную ошибку при оценке раннесредневекового вооружения — коль скоро Русь на северо-западе имела тяжеловооруженного противника, а на юго-востоке — маневренных легких бездоспешных всадников, то и был выработан у нас некий средний, универсальный вариант доспеха: полегче западного и потяжелее восточного, притом выгодно отличавшийся от того и другого. Однако здесь следует учитывать не обобщенного, а каждого конкретного противника. С одной стороны — это бездоспешные, снабженные только щитами, в основном пешие отряды балтийских, северо-восточных славянских племен, которые использовали копья, топоры, реже мечи и большие боевые ножи; отряды скандинавов, приходивших с севера; племенные ополчения волжско-окских финнов, чьи земли служили основным объектом колонизации. С другой — это тяжелая латная конница в многоплеменном войске хазарского каганата, защищенная шлемами, кольчугами, ламеллярными (пластинчатыми. — Ф.Г.) панцирями (подчас обоими доспехами одновременно), поножами, наплечниками, копьями и саблями, действующая вместе с массами легковооруженных лучников. Не забудем и дружины мадьярских племенных предводителей и, наконец, все мыслимое многообразие родов войск и комплексов вооружения византийских армий. При этом из представителей части упомянутых народов — славян, восточноевропейских финнов, скандинавов — состояло само киевское войско. Степняки: хазары, болгары, мадьяры были не только постоянными соседями, многие из них просто жили в Киеве, о чем свидетельствует раскопанный там (но пока не опубликованный) могильник «салтовского типа» (то есть погребение представителей «салтовской культуры» — культуры Хазарского каганата).
Именно на основе этого многообразия наступательного и оборонительного оружия потенциальных противников и союзников, под влиянием самых разных культурных традиций, а вовсе не в связи с абстрактным геополитическим положением Киевской державы складывался оригинальный древнерусский комплекс вооружения.
Набор вооружения киевского воина включал в качестве наступательного оружия меч, саблю, боевой топор, кистень, копье, дротик, лук и стрелы, защитным вооружением служили шлем, щит, панцирь из металлических колец или пластинок.
Меч был главным и самым почетным оружием профессионального воина. Древнерусские мечи широко известны и по находкам и по письменным источникам… Очень долгим был спор о месте производства мечей — то их считали скандинавскими, то русскими. Только тщательное исследование выявило подлинную картину, весьма сложную. Во-первых, были расчищены клинки многих сотен мечей, хранящихся в некоторых европейских собраниях и в наших музеях. Выяснилось, что подавляющее их большинство выковано в нескольких мастерских, расположенных на Рейне, во Франкской державе. Рукояти же и ножны обычно изготовлялись на «месте употребления», в соответствии с местными вкусами. Многие древнерусские мечи имеют рукояти, сделанные скандинавскими мастерами или в скандинавском стиле. Но вот меч, имеющий самую типичную скандинавскую рукоять, снабжен клинком, на котором обнаружено имя русского кузнеца. Это подтверждает мысль о том, что клинки «франкского» типа могли ковать и на местах. А меч из погребения дружинника на Владимирской улице в Киеве, будучи, казалось, классически европейским, имеет на ручке серебряную обкладку с типично мадьярской степной орнаментацией. В этом же погребении найдены славянский боевой топор, чисто скандинавская богато декорированная фибула — застежка для плаща и богатый набор гравированных серебряных блях, то ли от пояса, то ли от нагрудника, явно мадьярского происхождения.