Рыжее братство. Трилогия
Шрифт:
Минут через двадцать, проехав и множество улочек, извилистых еще в большей степени, чем дороги в Больших Кочках, и куда более узких (я даже представила, что прокладывали их, выпустив какогонибудь шустрого ужа и отмечая его маршрут), Лакс весело провозгласил, вытянув вперед руку типичным жестом Ильича:
– Приехали! Вот и «Три сапога»!
– А ты уверен, что это трактир? – скептически поинтересовалась я. – Названието больше для сапожной лавки подходит. Или тут из обуви еду готовят? Типа суп из топора, жаркое из сапога.
Вообщето мне, навидавшейся
– Кормят тут замечательно, – заверил Лакс, уверенно приблизившись к двухэтажному деревянному, на каменном фундаменте зданию, окруженному высоким забором с открытыми нараспашку воротами. – А «Три сапога» назвали потому, что, когда строились, на этом месте их откопали. Между прочим, одно время сапоги даже на вывеске были приколочены, но потом Влариса вконец Самсура запилила, и их выкинули.
Мы въехали в ворота, обогнули здание трактира и на задворках обнаружили вполне приличную конюшню, колодец, какието технические постройки неясного мне назначения (может, прачечная и коптильня) и прыщавого юнца, таскающего воду из колодца к желобу у конюшни. Лакс приветствовал его как старого знакомого, кинул поводья и пару мелких монет. Паренек сразу оживился и свистнул, вызывая подмогу из конюшни. Появились мужчина постарше и мальчонка, оба с вилами, благоухающими навозом, и тележкой этого самого добра. Инвентарь временно оставили, а коней обещали вычистить, напоитьнакормить, словом, проделать все то, чего лошадиной душе угодно. Эльфийский жеребец вызвал благоговейную оторопь у всех троих ценителей прекрасного в парнокопытных. Я сразу поверила, Дэлькора ждет уход по первому классу.
Кстати, моего друга тут хорошо знали, а вот на меня поглядывали с удивлением, видно, никак не могли сообразить, какого черта Лакс путешествует вместе с магевой. Тот явно наслаждался ситуацией и многозначительно ухмылялся.
Я велела Дэлькору вести себя хорошо и ждать, пока за ним вернусь. Оставалось надеяться, что жеребец ситуацию уяснил, а то водить его за собой всюду или обнаружить поутру у постели мне совершенно не улыбалось.
Вор без всяких препирательств или качания прав взял наши вещи, оставив мне только сумочку и куртку, и мы прошли в заднюю дверь трактира. В очередной раз приятно пораженная его джентльменским поведением, я довольно улыбнулась. Фаль, облетевший двор в считаные секунды, плюхнулся мне на плечо прежде, чем тяжелая дверь успела закрыться.
Мы оказались в небольшом коридоре, куда доносились звуки из гудящего нижнего зала, где пили, ели, болтали и пели люди, а также с кухни, в которой и готовили все для этого увлекательного процесса.
Лакс толкнул дверь в залу, сунул в нее длинный нос и крикнул:
– Эй, Самсур!
– Огого! – откликнулись оттуда глубоким басом, влегкую перекрывая всех посетителей. – Эй, Фанька, к стойке, я щас!
Послышались тяжелые шаги, и в коридор, сразу ставший маленьким, узким и темным, ворвался великан. Нет, просто очень высокий и широкий в плечах чернобородый мужик. Почемуто сразу вспомнилось о былинных богатырях. Да, такую бы модель Васнецову, не пришлось бы художнику несколько лет свою картину переделывать, глянул бы на трактирщика и сразу понял, как Муромец с Добрыней выглядеть должны.
– Лакс! Пройдоха! Наконецто! Совсем нас позабылпозабросил! – широко улыбаясь, Самсур сграбастал вора в железные объятия, поднял как плюшевую игрушку и сердечно прижал к широкой груди. Вор придушенно пискнул.
– Вот так и образуются лишние сапоги, – задумчиво констатировала я.
– Чего? – нашел в себе силы выдавить Лакс, выпав из приветственных объятий.
– Я теперь понимаю, как лишние сапоги в этом трактире образуются, – повторила я весело. – Стоит Самсуру приятеля повстречать и сильно обрадоваться, вот и пустые сапоги.
Оценив шутку, трактирщик захохотал, его смех загулял по коридору громовыми раскатами приближающейся грозы. А Лакс едко уточнил:
– Почему тогда три? Даже если друзей была пара, получается четыре сапога, никак не меньше! – Вор для наглядности даже пальцы загнул, не поленился.
– А четвертый с ноги соскочил и кудато улетел, когда жертва брыкалась в предсмертных судорогах, – деловито пояснила я, подбросив топлива в костер буйного веселья Самсура. Он привалился спиной к стене и затрясся от хохота, утирая рукавом выступившие слезы.
На звуки с кухни вся в клубах ароматов тушеного мяса, овощей и сдобы выплыла, вытирая на ходу руки о передник, дама под стать великанутрактирщику. Статная, налитая зрелой, не ведающей о глупых диетах красой. Не какаято жирная, располневшая от безделья рохля, как у Рубенса, а налитая, словно спелое яблоко с упругой кожей.
– Влариса! – обрадовался Лакс, был расцелован в обе щеки и получил очередную, почти столь же зубодробительную, как предыдущая, дозу пылких объятий и ласковый подзатыльник. Ага! Не только мне нравится его так поучать!
– Ффух! Ну, насмешили, магева, так насмешили. Вечерок добрый! – выдохнул Самсур, выпрямляясь, и уже серьезно (улыбку как корова языком слизала) спросил: – И во что же на этот раз пацан впутался?
– Почему сразу впутался? – оскорбился рыжий прохиндей, задрав нос.
– А как иначето, – колыхнула плечами Влариса. – Исчез с полгода назад, носа к нам не кажешь, весточек не шлешь, а тут явился, да не один, а с магевой.
– Такая плохая компания для вашего друга? – удивилась я.
– Вот уж чего нет, магева, того нет, да только, не в укор вам сказано будет, странно, – почесал в затылке Самсур. – Чтобы Лакс да… Он же странник вольный, всегда в одиночку, а тут…
– И вы решили, что рыжий вляпался в неприятности, – резюмировала я, – раз связался не с кемнибудь, а с магевой, может, что задолжал и теперь отслужить пытается или вовсе заколдован.
– Нуу, – замялся трактирщик, не решаясь открыто хамить волшебнице, – всякое бывает.