Рыжее (не)счастье Эльфа
Шрифт:
Прильнула к нему и тут же почувствовала, как его губы размыкаются сами. Первый, такой долгожданный вдох он разделили вместе со мной и тут же распахнул глаза.
Я резко отстранилась и закрыла рот и нос ладонями, чтобы не разреветься в голос. Правда очнулся? Или я сошла с ума и вижу галлюцинации?
— Спа… — он с трудом шевельнул сухими губами. — Спасибо, Иви, — тут же исправился. — Мисс Иви.
Ну это уж слишком.
Я зажмурилась и медленно наклонилась и коснувшись лбом его груди, а потом повернула голову, прижимаясь ухом. Дышит. Он дышит. У меня получилось!
— Не делайте так больше, — с трудом выдавила я, сжимаясь
Николас погладил меня по плечу.
— С моей смертью ваша жизнь не закончится в любом случае, — это он приободрил так? — Я позабочусь, чтоб всё было в порядке.
Сил спорить у меня не осталось. Страх за него разгорался всё сильнее. Я не могла успокоиться.
Перед глазами замелькали жуткие картинки того, что было бы, если бы не получилось. Как я осталась бы одна в таком огромном доме, пряталась от всего мира, пока не умру от бешенства. Или меня не пристрелят. Лучше бы пристрелили. И поскорее.
Сейчас, оказавшись так близко к необратимому, я всерьёз испугалась остаться без него. Того, кто вырвал меня из кошмара, дал дом, еду, спокойную жизнь и ничего не попросил взамен. Я вдруг осознала, насколько сильно привязалась к Никониэлю. Даже без ошейника мне почти физически необходимо быть неподалёку, видеть его, чувствовать въевшийся в его кожу запах кофе, слушать голос и такой важный и ценный сейчас стук сердца.
Живой.
Он жив.
Глава 26
Рэй привёл доктора только через два часа. К тому времени мы с Микой уже дотащили Никониэля до спальни. Энджи успел нареветься на его кровати и уснуть, волчица унесла его в комнату.
Пока доктор осматривал господина, я успела сбегать вниз и приготовить поесть. Шутка ли, столько работать на голом энтузиазме? Никониэль мог упасть, потому что силы закончились!
Когда я вошла, доктор уже собирал свой чемоданчик. В комнате пахло лекарствами и спиртом. Никониэль всё так же лежал, но с моего ухода стал выглядеть немного лучше. Кожа снова выглядела жемчужно-белой и волшебно мерцала, серебристые глаза смотрят устало, но полны жизни.
— Мисс Иви, — Никониэль виновато улыбнулся, приподнимаясь с подушек. — Я испугал вас. Прошу прощения.
— Испугали, — кивнула я, поставив поднос на столик у его кровати. — Всех нас. Как вы?
— Лучше, благодаря вам, конечно же. Я допустил ошибку. Вы были в неведении и запаниковали. Я надеялся, что приступы будут учащаться не так быстро. Давайте, я вам расскажу, что надо делать?
Доктор попрощался и ушёл, а я присела на край кровати, нервно теребя кончик хвоста.
— Обычно хватает двух, я принимаю их сам, — он взял с тумбочки баночку с таблетками жёлтого цвета. — Если что они всегда при мне, либо в аптечках комнаты. Когда не помогает, — он выдвинул ящик и показал мне маску и баллончик, — соедините так и на лицо, чтобы вдохнул. Если и это не работает, — укол внутривенно, как вы делали. Искусственная вентиляция, тут вы действовали совершенно верно. Если в течение десяти-пятнадцати минут состояние не меняется, — Никониэль повёл плечом. — Просто выходите.
Я прижала уши. Вспоминая, что чувствовала в лаборатории, поняла, что никуда бы не ушла и через полчаса, и через день. Разве я могла бы уйти, если бы он умер у меня на руках? Прикрыла глаза, чтобы Никониэль не увидел собирающихся слёз.
— Почему вы… — я прикусила губу, но всё же решилась закончить. — Почему не ищете лекарства от своей болезни?
Никониэль протянул руку и сжал мою ладонь.
— Простые расчёты. Лекарства нет. Так же, как и от бешенства. И как вы сами понимаете, возможность излечить целую расу, избавить вас от рабства и ошейников куда важнее, чем проблемы, подпитываемые эгоизмом и естественным для любого живого существа страхом смерти.
— Рабство было задолго до вас, — возразила я. — Вы могли сперва вылечить себя, а потом заняться нами.
— Нет гарантии, что мне удастся. А над лекарством от бешенства трудились ещё мой отец и брат. Оно уже было наполовину готово, — Никониэль снова улыбнулся. — Мисс Иви, мне очень приятно, что вас тревожит моё здоровье, но право, не стоит. Главное, чтоб у вас было всё хорошо. Да и не только у вас.
Я покосилась на него, но спорить не стала. Сколько улыбок за сегодня. Он поразительно доволен для того, кто чуть не умер. Или пытается меня успокоить? Не сработает, высший эльф. Я свыклась и не теряю голову, так что усыпить мою бдительность не выйдет! Хотя красив, возражать не буду. Это магия какая-то, видишь улыбку, и сама улыбаешься невольно.
— Ваш отец и брат тоже болели?
— Только брат, — Никониэль вздохнул. — Когда мы поехали на отдых в детстве. Папа остался здесь работать, ну а нас… как он предполагал позже — чем-то отравили. Если представить организм как механизм, то был повреждён отдел, связанный с дыханием. Заменить или отрезать его, как вы понимаете, нельзя, — он положил свободную ладонь на грудь. — Моё тело отвергает само себя. Таблетки и остальное гасят симптомы, но купировать полностью невозможно. Моя мама умерла сразу. Ирвина и меня успели спасти. Мы были детьми, поэтому эффект оказался не таким смертоносным, но увы, необратимыми. — он качнул головой. — Помню, Хакан в детстве грозился отыскать тех отравителей и накормить их тем же самым, но несколько противоестественным способом. Простите за такие подробности.
В детстве? Ого. Выходит, они с капитаном не просто друзья, а почти братья? Мы в академии думали, что Хакан практически родился на тренировочном полигоне. Ну, в крайнем случае в лаборатории, потому как других драконов мы не знали. Хотя и ходили слухи об элитном отряде императора, но слухи есть слухи.
— И за столько лет… — я снова прикусила губу. — Простите, мне не стоило.
Очевидно. Попытка прекратить исследования. Вот только его отца это не сломало.
— Всё в порядке, — Никониэль повёл плечом. — Чтобы изменить что-то кардинально, нужно решиться на большие жертвы. Видеть, как мучаются другие, зная, что ты можешь это изменить — важнее. Подумайте, мы спасли Энджи и скоро спасём ещё тысячи малышей. И я не говорю даже о взрослых. Несколько жизней — неизмеримо меньшая цена ради общего блага.
Не понимает, что его жизнь стоит куда больше. Меня злило собственное бессилие, отказывалась сдаваться!
Расправив плечи, я улыбнулась и посмотрела на него:
— Значит, займётесь собой позже. Вы же почти закончили, так? Энджи здоров, хотя в других обстоятельствах его бы просто застрелили, — я взяла с подноса чашку с супом и подала Никониэлю. — Знаете, что делают те, кто болеют? Заботятся о себе и много отдыхают. А ещё кушают. Раз вы продержались в таком режиме все эти дни, у вас полно сил и времени на изобретение лекарства. Приятного аппетита. Оно отравлено только желанием помочь вам не умереть от голода.