Рыжик
Шрифт:
— Теперь не догонят, — тяжело дыша, проговорил Стрела и подошел к Саньке.
Они действительно далеко отбежали от корчмы и от преследовавшего их литвина.
— А где Хаимка? — спросил Рыжик и обвел взором всю окрестность.
Вдруг откуда-то издалека донеслись чьи-то вопли.
— Смотри, смотри: его поймали! — воскликнул Левушка, указывая рукой в противоположную от корчмы сторону.
Там, куда указывал Стрела, среди хлебных полей приютилась небольшая деревенька. Хаимка, вместо того чтобы броситься к дороге, со страху повернул в другую сторону и попал прямо в руки двум крестьянам. Крестьяне только что выехали верхом из деревни. Услыхав крики, мужики догадались, в чем дело, и без всякого труда задержали растерявшегося и выбившегося из сил «любителя сыра».
— Что ему теперь будет? — печально промолвил не совсем еще отдышавшийся Рыжик.
— Что ему будет, об этом он раньше нас узнает, — ответил Левушка, — а вот нам здорово влетит, если нас поймают. Ведь мужики на лошадях сидят… Повернем-ка лучше к лесу, пока нас не заметили… Слышишь?
— Давай к лесу, — согласился Рыжик.
Не прошло и пяти минут, как приятелей и след простыл.
В лесу беглецы вздохнули свободнее: здесь они были вне опасности. Они уселись под толстой, могучей сосной. Сыр был с ними.
— Эх, жаль, булок с собой не захватили: придется сыр без хлеба есть, — проговорил Левушка.
Но не успел он кончить, как Рыжик вдруг дико вскрикнул и вскочил с места.
— Что? Змея? — испуганным голосом спросил Стрела и также вскочил на ноги.
— Нет, какая там змея!.. Я сапоги забыл на сеновале… Что я теперь делать буду? — сокрушался Рыжик.
— А то, что я делаю: босиком пойдешь, — сказал Левушка. — И знаешь, без сапог, ей-богу, лучше. Сапоги только мешают нашему брату…
— Да, «мешают»… А когда холода придут, тогда что запоешь?
— Чудак! Холода придут, так и сапоги принесут, а пока горевать нечего. Вот ешь-ка сыр, да пойдем скорей. В Ковно деньги я живо добуду, а там и до моря недалеко… Чего горевать? Ешь сыр, говорю!
Слова Левушки немного успокоили Рыжика. Он уселся рядом с ним и не без аппетита принялся за сыр. Когда он ел, в его воображении возникал образ Хаимки, и ему от души становилось жаль беднягу.
IX
Одинокий
Ровно через две недели Рыжик с Левушкой подходили к Юрбургу. В Ковно им не повезло, и они в тот же день ушли из этого города без денег и без куска хлеба. А тут еще вдобавок и погода испортилась. После долгого ряда светлых, горячих дней наступили такие холода, что у наших путников очень часто зуб на зуб не попадал. Небо все время было задернуто облаками, за которыми пряталось солнце. Дожди шли почти беспрерывно. Земля насквозь промокла, и нельзя было на ней найти ни одного сухого клочка. Зато лужи да болота попадались на каждом шагу. Приуныли наши путешественники. Умчались красные денечки, и сиротами почувствовали себя приятели. Даже Левушка и тот перестал храбриться. Рыжик совсем пал духом. Товарищи стали ссориться: Рыжик упрекал Левушку, а Левушка — Рыжика. Но чаще всего они молчали, затаив злобу.
«Это все ты виноват, — думал про товарища Рыжик. — Затащил неведомо куда… Тут и русского человека не встретишь…»
«Навязался, рыжий дьявол… Изволь тут с ним нянчиться!..» — в свою очередь, рассуждал Левушка и нередко бросал в сторону попутчика злобные, неприязненные взгляды. А ветер рвал и метал вокруг, как бешеный зверь. Тоскливым холодом дышал он на мальчуганов, знобил их тело и властно преграждал им путь. Временами он сгребал с деревьев дождевые капли и полными горстями швырял их в лицо юным скитальцам.
— Вот так лето! — часто приговаривал Санька, ежась от холода.
— Не нравится, можешь назад отправиться, — шипел Левушка, с единственной целью позлить товарища.
— Дорога не твоя, и ты не указ! — огрызался Рыжик.
Вот в таком именно настроении духа и в самый наисквернейший день Санька и Стрела подошли к Юрбургу.
— Я через город не пойду, — вдруг заявил Левушка и нахмурился.
— Не пойдешь — просить не буду! — проворчал Рыжик.
— Послушай, ты напрасно так… — заговорил Левушка более мягко и остановился. — Видишь ли, меня здесь могут узнать… И мама и отчим часто из имения наезжают сюда… И вдруг меня поймают? Что тогда будет?.. Меня накажут… все узнают… будут смеяться… Не хочу, понимаешь, не хочу…
Несвязная и малопонятная речь Левушки сильно тронула Саньку. Чуткое сердце Рыжика уловило в голосе товарища болезненные, жалобные нотки.
— Что ж, если тебе нельзя, я согласен, — тихо проговорил Санька.
— Ну вот и отлично! А теперь слушай, — оживился Левушка, — я пойду садами, мимо огородов, а ты ступай по главной улице. Эта улица через весь город проходит. Теперь слушай дальше. Ты иди по улице и спрашивай, где живет ксендз Ян. Тебе покажут. Ты увидишь садик, а в садике домик и много народу. Вот и ты встань перед домиком и жди. Как ихняя обедня кончится, так сейчас же ксендз обойдет всех и каждому в руку двугривенный положит… Понимаешь? Потом ты пойдешь дальше, пока из города не выйдешь. А там мы с тобой и встретимся… Я ждать тебя буду.
— А ты почему знаешь, что двугривенный дадут? — спросил Рыжик.
— Стало быть, знаю, ежели говорю. Этот ксендз Ян святым у них считается, и со всех городов деньги ему шлют для бедных. Понимаешь? Ну, иди! Помни, по одной только улице ходи, слышишь?
— А ты будешь ждать меня?
— Конечно, буду. Ну, ступай!
Рыжик с Левушкой расстались. Санька вошел в город и направился к главной улице, а Стрела пошел куда-то налево и скрылся в узеньком кривом переулке.
Прошло добрых три часа. Левушка истомился, измучился весь, дожидаясь Рыжика. Он стоял немного в стороне от шоссейной дороги, спрятавшись за стволом старого тополя. Одна верста отделяла его от города, из которого должен был показаться Рыжик. Терпение у мальчугана совершенно истощилось. По его расчету Санька давно должен был явиться. «Еще немного постою и один пущусь в дорогу», — чуть ли не в сотый раз говорил самому себе Левушка и не трогался с места.
Но вот наконец показался Рыжик. Стрела тотчас узнал приятеля, как только его рыжеволосая голова вынырнула из длинного ряда возов, двигавшихся по дороге в город.
Левушка вышел на шоссе и стал так, чтобы Рыжик мог его заметить. Через несколько минут приятели уже были вместе. Санька принес с собою неизменную колбасу и пару булок.
— А знаешь, ведь я два раза получил! — захлебываясь от восторга, сообщил Рыжик.
— Разве?
— Верно говорю! Я совсем и не думал, что так будет. Вышел этот ксендз, а нас много-много собралось… человек этак сорок, а может, и сто… И столпились это все, и руки протянули… Вот в мою руку как попал двугривенный, я хотел уйти. Вдруг слышу — меня зовет барыня, что с ксендзом была. Я подошел. Она посмотрела на меня и что-то спросила по-польски, а я замотал головой: дескать, не понимаю. А она, должно, подумала, что говорю: «Не получал». Ну, она и дала мне еще двадцать копеек.