Рыжий Орм
Шрифт:
Людмила струсила еще больше, опасаясь сурового наказания. Ильва считала, что девочка заслужила это, потому что сама вошла к работникам. Однако Орм вступился за нее, и она отделалась гораздо легче, чем могла ожидать. К тому же о том, что происходило в коровнике, Людмила рассказала так, что ее саму не в чем было упрекнуть. Орм был даже рад тому, что все так обернулось, после того, как увидел, что рана на его ноге пустяковая. Теперь он уверился в том, что работники эти на самом деле были местью со стороны Гудмунда с Совиной Горы. А потому Орм был доволен тем, что смог одолеть их, уложив обоих берсерков практически голыми руками.
— Ты это здорово придумала, Людмила, — сказал он. — Натравить их друг на друга, когда они тебя домогались. Ибо неизвестно, сумел бы я один справиться с ними, если бы они не обессилели, борясь друг с другом. Так что я думаю, Ильва, девочку не надо наказывать за то, что она по своему неразумию одна вошла к ним в коровник. К тому же она еще слишком молода, чтобы понять, о чем думают мужчины, когда видят ее.
Ильва с сомнением покачала головой, но сделала так, как советовал Орм.
— Дело теперь прошлое, — сказал он. — И никто не может отрицать, что эти здоровяки славно поработали на нас. У меня теперь есть и колодец, и лодочный сарай, и чести прибавилось, а Гудмунд остался с носом. Так что все идет как надо. Но ему я дам знать, что если он еще хоть раз попытается насолить мне, я ему такое устрою, что он потом всю жизнь будет сидеть тихо.
— И я пойду с тобой, — серьезно сказал Свартхёвди, который слышал этот разговор.
— Ты еще мал, чтобы держать в руках меч, — сказал Орм.
— У меня есть топор, который смастерил для меня Рапп. И он сказал, что вряд ли отыщется еще такой же острый топор, как этот.
Орм с Ильвой засмеялись, но брат Виллибальд был недоволен и сказал, что не годится так рассуждать крещеному ребенку.
— Скажу тебе, Свартхёвди, — начал он, — и повторю это и пять, и десять раз, что меньше всего думай об оружии, а больше — о том, как тебе выучить «Отче наш», который я часто тебе читаю и стараюсь, чтобы ты запомнил эту молитву. Твой брат Харальд уже знал эту молитву наизусть, когда ему исполнилось всего лишь семь лет. А тебе пошел двенадцатый год, и ты никак не запомнишь ее.
— Пусть Харальд читает ее за нас двоих, — тихо ответил Свартхёвди. — А мне это не к спеху.
Так протекало время в Овсянке, и события здесь случались самые незначительные. У Орма не было иных желаний, кроме как сидеть дома в мире и покое до конца своей жизни. Однако через год, после того, как убил он двух берсерков, он все-таки отправился в свое третье путешествие.
Глава 2
О человеке с Востока
В Овсянку прискакал Улоф Летняя Птичка, в сопровождении еще десяти человек. Принят он был как дорогой гость. Он остался у Орма на три дня, ибо они с хозяином Овсянки были большие друзья. Сам же он направлялся к восточному побережью, в Кивик, куда заходили корабли с Готланда, привозя соль. И когда Орм узнал об этом, он тоже решил поехать за солью вместе с Улофом.
Настали времена, когда соль было купить трудно, хотя люди и готовы были заплатить за нее подороже. А все из-за короля Свейна Датского и его воинских побед. Ибо драккаров у короля Свейна было теперь очень много, и он яростно преследовал любого, кто попадался ему в море. Король разграбил Хедебю. Рассказывали, что он опустошил и страну фризов. И всем было известно, что он подумывал захватить всю Англию, и еще что-нибудь в придачу. Торговля и всяческие купеческие дела ничего для него не стоили, он ценил лишь корабли и отважных воинов. И так далеко зашло, что в последнее время с Запада вообще не появлялось судов с запасами соли: они просто не осмеливались подходить к берегам Скандинавии. Оставалось только одно — та соль, которую гуты везли из Вендена, и за эту соль жители побережья так ревниво бились друг с другом, что другим землям почти ничего не доставалось.
Орм взял с собой восьмерых людей и вместе с Улофом Летней Птичкой отправился в Кивик. Там они долго пробыли в ожидании хоть какого-нибудь корабля, и тем временем в этом же месте собралось много других людей со всех концов страны. Наконец на горизонте показались два судна с Готланда. Они везли тяжелый груз и бросили якорь на расстоянии от гавани. Потребность в соли была столь велика, что жители Готланда занимались торговлей с большими предосторожностями, чтобы их ненароком не убили ненасытные покупатели. Корабли гутов были большие, с высокими бортами, с надежной командой, и покупатели отправлялись к ним в маленьких лодочках, поднимаясь на борт по двое.
Улоф Летняя Птичка и Орм наняли себе рыбачью лодку и принялись грести к кораблю. На них были красные плащи и блестящие шлемы, и Улоф роптал потихоньку на убогость лодчонки, ибо ему хотелось бы плыть с большей пышностью. Когда подошла их очередь, они поднялись на борт того корабля, над которым развевалось знамя хёвдинга. А их гребцы, — один — слуга Орма, а второй — Улофа, — громко выкрикнули их имена, так что гуты сразу же поняли, что к ним пожаловал не кто иной, как хёвдинги.
— Улоф сын Стюре Великолепный, хёвдинг Финведена, которого многие называют Улоф Летняя Птичка, — выкрикнул один.
— Орм сын Тосте Странствователь, морской хёвдинг, по прозвищу Рыжий Орм, — выкрикнул второй.
Среди людей на корабле началось движение, едва они услышали эти имена, и некоторые из них выступили вперед, чтобы приветствовать обоих гостей. Нашлись такие, кто помнил Улофа с тех пор, как тот служил на Востоке, и некоторые были с Торкелем Высоким в Англии и узнали Орма.
У поручней сидел человек, и он жалобно застонал, пытаясь нащупать гостей рукой. Это был рослый человек с косматой бородой, которая начинала уже седеть. Через все лицо его шла широкая повязка, закрывавшая ему глаза, и когда он начал искать на ощупь взошедших на корабль, то оказалось, что у него еще и правая рука отрублена по кисть.
— Смотрите-ка, — заговорили купцы, — слепой чего-то хочет.
— Похоже, он знает кого-то из вас, — сказал морской хёвдинг. — Но у него отрезан и язык тоже, так что говорить он не может, и мы не знаем, кто он. Его привел к нам на корабль один купец с востока, когда мы торговали в Курляндии, на реке Западная Двина, и этому человеку нужно было добраться до Сконе, сказал купец. У слепого было серебро, так что он мог заплатить за себя, и поэтому мы взяли его с собой. Он хорошо понимает, что ему говорят, и после долгих расспросов я понял по его жестам, что он родом из Сконе. Но больше я ничего о нем не знаю, и даже имя его мне неизвестно.
— Значит, язык, глаза и правая рука, — сказал Улоф Летняя Птичка. — Очень похоже, что это в Византии его так отделали.
При этих словах слепой кивнул.
— Меня зовут Улоф сын Стюре из Финведена, и я служил в охране у императора Василия. Это меня ты признал?
Слепой отрицательно качнул головой.
— Значит, он узнал меня, — сказал Орм, — хотя я сам даже не представляю себе, кто бы это мог быть. Я — Орм сын Тосте сына Торгрима, который жил в Гримстаде у Холма. Ты знаешь меня?