Рыжий Орм
Шрифт:
Многие были раздосадованы поведением Гудмунда. Не потому, что он выл, ибо никого это больше не беспокоило, — но потому, что слишком дорого им стоила их честь, которую они добыли себе такой расточительностью. И в этом они винили только Гудмунда. Поэтому все злобно закричали ему, чтобы он проваливал прочь, если не хочет потерять свою бороду. А борода у него была окладистая, красивая, и было заметно, что он ухаживал за ней. Послушавшись приказа, он ушел от камня, чтобы только не подвергать свою бороду опасности. Но когда он уходил, он все бормотал сквозь зубы:
— Тот, кто выведет меня из себя, пожалеет об этом.
Орм был теперь вынужден рассказать о своей первой встрече с Гудмундом и о том, как он держал его над колодцем, пока вел с ним переговоры. Слушатели его долго смеялись над этой историей. Однако сам Орм был не особенно доволен и сказал напоследок, что теперь ему, пожалуй, придется всего ожидать от Гудмунда.
На этом разбирательство дела о похищении женщин было исчерпано. Многие вышли из него с честью, но все были единодушны в том, что Улоф Летняя Птичка и Орм из Овсянки постарались больше других и заслужили особую похвалу.
Пока продолжался тинг, Орм ждал, что вот-вот выступят выборные от Финведена и расскажут об Эстене из Эрестада и об отрубленных головах, переброшенных в первый же вечер через ручей. Но когда об этом происшествии все умолчали, то он сам решил разузнать, что же они задумали. И вечером после третьего дня тинга он один отправился в лагерь жителей Финведена, чтобы поговорить с глазу на глаз с Улофом Летней Птичкой.
Тот принял его как истинного хёвдинга. Велел расстелить для него овечью шкуру и усадил его у себя, угостил мясом, кислым молоком и белым хлебом, а также приказал своему слуге подать на стол праздничный кувшин. Он был высоким, сделанным из глины, с ручкой, с узким горлышком, и воткнута в него была свинцовая пробка. Кувшин осторожно поставили на ровное место между гостем и хозяином, а вместе с ним — две маленькие серебряные кружечки.
— Сразу видно, что ты хёвдинг как на тинге, так и у себя дома, — сказал Орм.
— Плохо говорить с гостем без пива, — сказал Улоф Летняя Птичка. — Когда хёвдинг гостит у хёвдинга, требуется нечто другое, чем просто вода из ручья. Ты человек многоопытный, как и я, и ты, наверное, пробовал этот напиток. Но дома у нас такое предлагается нечасто.
Он вытащил пробку из кувшина и наполнил кружки. Орм кивнул.
— Да, это вино, — сказал он, — заморский напиток. Бывало, я пробовал его в Андалусии, там его втайне пьют много, хотя оно и запрещено их пророком. И один раз я пробовал его у короля Этельреда в Англии.
— В Миклагарде такое вино пьют все, причем и утром, и вечером, — сказал Улоф Летняя Птичка. — А больше всего — священники; они разводят вино водой и пьют в три раза больше, чем все остальные. Они считают, что это священное питье, но я должен сказать, что по мне пиво лучше. Пью за дорогого гостя.
Оба они выпили.
— Хорошо промочить горло такой сладостью после жирного соленого мяса, — сказал Орм нерешительно. — Хотя насчет пива я все-таки с тобой согласен. Однако время теперь поговорить о том, зачем я пожаловал к тебе, и ты, наверное, уже сам догадался об этом. Я хочу знать, не твой ли это родственник, Эстен из Эрестада, подбросил на мой берег две отрубленные головы. Эти головы принадлежали христианским священникам, которые находились у вас в рабстве. И еще я хотел бы знать, означает ли это, что Эстен по-прежнему ищет повод убить меня. И если это так, то делает он это без всяких причин, и только потому, что я оставил его в живых и отпустил на свободу, когда он оказался в моих руках в тот раз, что явился ко мне на двор с целью отсечь мне голову, сговорившись об этом с королем Свейном. Тебе известно, что я человек крещеный и держусь учения Христа. И я знаю, что ты считаешь христиан злодеями, после того как насмотрелся на них в Константинополе. Но могу сказать тебе, что я не таков. И здесь на тинге я увидел, что ты тоже не из тех, кто будет радоваться злу или оскорблениям. Поэтому я и пришел сегодня к тебе. В противном случае для меня этот приход обернулся бы плохо.
— То, что ты крещеный, выше моего разумения, — сказал ему Улоф Летняя Птичка. — Ибо я теперь вижу, что ты человек хороший. Да и твоего маленького лысого священника тоже понять непросто. Ибо я слышал, что он на тинге занимался тем, что помогал всем больным, которые приходили к нему, и все это даром. На вас обоих я смотрю как на самых порядочных людей, как если бы вы никогда не относились к христианам. Но тебе следует признать, Орм, что ты и твой священник плохо поступили с моим родичем Эстеном, вынудив его креститься. От пережитого позора он сделался совсем помешанным, хотя вполне возможно, что этому способствовал удар топором по голове, который он получил у тебя на дворе. Он стал после этого бояться людей, больше всего бродит по лесу или же лежит в своей постели, издавая жалобные стоны. Он даже не захотел приехать на тинг. За дорогую цену купил он себе двух священников-рабов, тотчас же отрубил им головы и послал сюда со своим слугой, в качестве приветствия тебе и твоему священнику. Он действительно жестоко наказан за попытку убить тебя, после того как его крестили и он потерял в стычке с тобой все свое богатство, да еще и разум в придачу. И хотя он приходится мне родственником, я не могу сказать, что наказание его превышает вину, ибо он всегда был достаточно богатым и родовитым воином, чтобы еще вступать в подобную сделку с королем Свейном. Я и сам сказал ему об этом, и ничего против тебя не имею. Но я уверен, что он с радостью убьет тебя, если ему представится такой случай. Он считает, что вновь станет разумным и бодрым, как только умертвит тебя и твоего священника.
— Что ж, благодарю тебя за рассказ, — сказал Орм. — Теперь я знаю, каковы его намерения. Я не собираюсь мстить твоему родичу за убитых священников. Но сам я буду теперь настороже, если вдруг безумие Эстена подвигнет его на новое убийство.
Улоф Летняя Птичка согласно кивнул Орму и вновь наполнил кружки вином.
В лагере Финведена стояла тишина, и были слышны лишь спящие, которые похрапывали во сне. Легкий ветерок закачал деревья, и осина зашелестела листвой. Они вместе выпили, и тут Орм услышал, как за его спиной хрустнула ветка. В этот момент он наклонился, чтобы поставить серебряную кружку на место, и услышал звук, словно бы кто-то шумно вздохнул. Улоф Летняя Птичка вскинулся и крикнул в темноту, а Орм, обернувшись, увидел, что прямо в него летит копье, и едва успел нагнуться пониже.
— Какое везение, что у меня хороший слух, — сказал он. — Ибо копье пролетело так близко, что зацепило мне шею.
Из зарослей раздался рев, и оттуда выпрыгнул человек с мечом. Это был Эстен из Эрестада. Сразу было видно, что он свихнулся, ибо глаза у него были неподвижными, как у привидения, а на губах выступила пена. Орм не успел ни вытащить свой меч из ножен, ни вскочить на ноги. Он откатился в сторону и схватил сумасшедшего за ноги, так что тот упал прямо на него и вонзил свой меч Орму в бедро. Затем послышался удар и стонущий звук. И когда Орм снова поднялся с пола, он увидел Улофа Летнюю Птичку, стоявшего с мечом в руках, а у ног их лежал Эстен. Улоф ударил своего родича мечом, и Эстен был мертв.
Разбуженные шумом, к ним сбежались люди. Улоф Летняя Птичка, весь бледный, не сводил глаз с убитого.
— Я убил его своей рукой, — сказал он. — Хотя он и мой родственник. Но я ни за что не допустил бы, чтобы в моем доме напали на гостя, даже если виновный не в себе. Его копье пробило мой праздничный кувшин, и за это я убил бы кого угодно.
На полу валялись черепки от кувшина, и Улоф очень сокрушался по поводу этой потери, ибо такую ценность достать будет трудно.
Он велел своим людям унести труп к болоту и бросить его туда, пригвоздив тело ко дну острыми кольями. Иначе тот, как и все сумасшедшие, выйдет из болота и станет худшим из привидений.
Орм ушел к себе с царапиной на шее и раной на бедре. Но все это было неопасным, ибо меч наткнулся на его нож и ложку, висевшие у пояса. Так что у него хватило сил самому добраться до своего лагеря. Прощаясь с Улофом, он пожал ему руку.
— Ты потерял свой драгоценный кувшин, — сказал ему Орм, — и это плохо. Но ты приобрел себе еще одного друга, и пусть тебя это утешит. Хотел бы я тоже оказаться на твоем месте.
— Ты тоже приобрел себе друга, — сказал ему на это Улоф Летняя Птичка, — так что мы оба не остались в проигрыше.