Ржавое золото

Болото Алина Николаевна

— Дрянь! — к Срединному подошла Виола.

— Да, одна из самых омерзительных, трусливых и подлых тварей. Убивает исподтишка и скрывается под личиной мирного обывателя. — Де Спеле внимательно вгляделся в наконец-то застывшее неподвижно нагое тело. — Отбегался.

— Да с этого поганца и зимняя шкура не годится! Точно, дрянь, — добавила Матильда.

С такой эпитафией и оставили труп оборотня в лесу — пусть о нем позаботятся либо его бывшие рабы-волки, либо лисы и вороны, а уж если побрезгуют стервятники, то рассосут трудяги черви. Лишь одно действие совершил над павшим де Спеле — острием шпаги выжег на стволе каштана крест, дабы грешная душа волколака оставила эти места.

Глава 22

Ох

уж эти приключения! Господину де Спеле начинали надоедать эти ежедневные (или еженощные) передряги. И я его хорошо понимаю. Когда я был молод, очень молод, то буквально глотал приключенческую литературу. О, рыцарские приключения, бесконечные встречи — с драконами, великанами, волшебниками, магами, людоедами и прочими жуткими опасностями! Порою целые ночи посвящал я толстым фолиантам. Но когда мне перевалило за пятнадцать лет, я заметил, что хочется поскорее просмотреть очередное приключение, перелистать сочащиеся кровью и бряцающие оружием страницы и добраться до финала. А вскоре эти бесконечные цепочки рыцарских подвигов стали казаться незанимательными, скучными, и я оставил сие чтиво, посвятив время занятиям более реальным (к великому удовольствию госпожи моей герцогини Гортензии). А, поскольку господину де Спеле во время Дела Цепи было намного больше пятнадцати лет, то перспектива очередного приключения вызывала наравне с опасениями изрядное раздражение.

Посему, молодой мой коллега, уступаю вам честь поведать о следующем ужасном приключении, в котором, надо отметить… Впрочем, продолжайте.

* * *

Перед самым рассветом Рене де Спеле остановил карету.

— Случилось что? — с тревогой спросила Матильда.

— Почему стоим? — тут же свесил голову с верхней полки Контанель.

Виола натянула одеяло повыше и продолжала сладко спать. Рене, не отвечая, толкнул дверцу и выбрался наружу. Матильда и Контик поспешили за ним.

Экипаж остановился на берегу неширокой, но полноводной речушки, берущей начало в самом глубоком озере королевства — Яру-Дзанге. Яру-Дзанг славилось своей водой. Еще прадедушка правившего тогда короля выстроил на берегу озера летнюю резиденцию и успешно лечил этой водой искореженные полиартритом суставы.

Но сейчас Рене меньше всего интересовался целебной водой. Он с сомнением воззрился на хлипкое сооружение, которое во времена своей молодости именовалось мостом.

— Странная штука… И, по-моему, она нас не выдержит.

— Выдержит! — бодро заверил поеживающийся от утренней прохлады Контанель.

Матильда зашагала к мосту. Пройдясь взад-вперед по деревянному настилу, она топнула ногой, потом подпрыгнула. Мост устоял.

— Надо прогнать Гагата на полной скорости, — предложила она.

Рене кивнул:

— Рискнем, только предварительно вытащим из кареты Виолу. Контик!

Дважды повторять не пришлось. Контанель извлек из экипажа бурно протестующую, закутанную в одеяло девушку.

— А где собака?

В благодарность за заботу возникший из воздуха пес лизнул руку Матильде.

Путешественники перешли мост и остановились, поджидая карету. Рене залихватски свистнул, что-то громыхнуло, и Гагат вместе с экипажем оказался впереди своих хозяев… по другую сторону реки. Каким-то неведомым образом берега поменялись местами. Рене и его спутники опять стояли перед мостом, а карета вместе с лошадью ожидала их по ту сторону. Господин де Спеле в задумчивости потер подбородок:

— Очень милые шутки, а главное, своевременные. Гагат, ко мне!

Черт навострил уши, но тут же опустил. Карета, не разворачиваясь, дала задний ход и аккуратно проследовала по мосту в обратном направлении. Контику

показалось, что в боковом окошке мелькнул красный отблеск, когда она останавливалась, но скорее всего, только показалось.

— Ты бы еще фары зажег, скотина безмозглая! — обругал Рене лошадь.

Он сам осмотрел мост, зачем-то потыкал пальцами настил, Потрогал перила, задрав голову, поглядел на розовеющее небо, сплюнул и сказал громко, обращаясь неизвестно кому:

— Конечно, это не мое дело, но только мост — это не лес, а лес — это не мост. Территория разная. Нехорошо превышать полномочия!

Никто не отозвался, только ветерок чуть слышно прошелестел в камышах.

Де Спеле вернулся, взял коня под уздцы и повел. Мост миновали благополучно, но при въезде на дорогу правое заднее колесо неожиданно соскользнуло с оси и покатилось в камыши. Карета тяжело ухнула на угол, что-то загремело, и тут же переломилась передняя ось. Гагат встал.

— А ведь я хотел добром… — покачал головой де Спеле. — Черт, ну-ка наведи порядок!

Черт выступил вперед и принюхался, в горле его перекатывалось рычание, шерсть на загривке встала дыбом. Виола изумленно ахнула, потому что сквозь собачью шкуру начали проступать очертания чего-то странного и страшного. Черная шерсть таяла на глазах, превращаясь в чешую, невероятно удлинился хвост, огромные когти выросли на лапах, слились с черепом уши, из верхней челюсти выдвинулись изогнутая трехдюймовые клыки. Контанель с горящими глазами наблюдал за метаморфозами Черта.

— Рене! — неожиданно попросил виконт. — Я пойду с ним!

— Ты?! — Де Спеле молчал только секунду. — Иди.

— Но, Рене! — Матильда всплеснула руками. — Ты сошел с ума!

— Пусть идет! — что-то просвистело в воздухе подобно плети, и Контанель ощутил в руке конец поводка. — Иди, Черт! Вперед, пожиратель!

Страшный зверь неуклюже вильнул хвостом и тут же, припав брюхом к земле, пополз навстречу речной волне. Волна пугливо отпрянула. Где-то рядом, там, где в промоине еще с весны стояла вода, тревожно заквакали лягушки.

Рене не спеша выкатил из камышей колесо и при помощи щелканья пальцев водрузил его на место, ось вообще починилась сама с собой. Между тем зверь с провожатым медленно теснили реку на север, она катилась, словно ртуть, остро поблескивая поверхностью, сдвигая берега, как песчаные дюны… Контанель чувствовал необычайный прилив сил, что-то клокотало в его груди в такт движениям Черта. Резко обострились слух и зрение: Контанель слышал, как постанывала от ужаса река, и видел, как нервно отдергивалась она от грозных когтей зверя. Контанель не боялся преобразовавшегося Черта, сейчас он вообще ничего не боялся. Что-то новое рождалось в душе экс-студента. Что-то громадное и очень древнее, но рождалось заново. Черт взревел, и Контанель поддержал его. Река взвилась, как змея, которой прищемили хвост, на мгновение подперев небо серебряным столбом, и рассыпалась мириадами крошечных брызг. Округу заволокло густым туманом, настолько плотным, что Контанель не видел собственных рук. Он еще не успел понять, что произошло, как влажный собачий нос ткнулся ему в ладонь, а туман поредел от зычного голоса де Спеле:

— Господин виконт!

Натянулся поводок, и Черт безошибочно вывел Контика прямо в руки Срединного.

— Вы что это себе позволяете, господин виконт? — Рене сгреб победителя за шиворот и толкнул к распахнутой дверце.

В глубине их временного пристанища перепуганная Виола хлопотала над бесчувственной Матильдой.

— До чего вы довели бедную женщину?! Вы хам, виконт!

Контанель побелел, как тальк в пудренице Виолы. Ужасная мысль промелькнула в голове экс-студента: «Матильду погубила река. Ужалила, как доведенная до бешенства змея!» И повинен в этом он, «охотник».