Ржавое золото
Шрифт:
— Черт, держи! — заорали позади.
Черт, ведьма, вампир, Вся сила нечистая! Спасите!
Контанель подбежал к двери, распахнул ее…
— Гы-а! — вздыбилась земля, и перед лицом распахнулась исполинская пасть. Залоснилась лиловым языком, алым небом, заблистали саблями зубами, дохнула гнилью и голодом. И влетел бы в нее несчастный студент, если бы пес не схватил его за жилет и не опрокинул навзничь. Таник почувствовал, как падает в чьи-то объятия, и потерял сознание.
— Я же отдал его вам! Зачем вы укрыли им господина студента? — услышал он, выплывая из забытья, мужской голос.
Контанель осторожно
— Так я ж его укрыла, чтобы теплее было! Мне и плаща хватит, я не мерзну, а он зубами цокал.
— Не от холода он цокал, вовсе не от холода, Тильда — лукаво улыбнулся де Спеле. — Я сказал, что это женское одеяло, оно совершенно безопасно для женщин, даже наоборот, но неравнодушно к мужчинам. Забирайте его!
— Не хочу! — сердито ответила Матильда, поджимая ноги и кутаясь в свой плащ.
Де Спеле подошел к упрямице и, низко склонившись, что-то зашептал. Достойная девица вначале непримиримо хмурилась, отнекивалась, потом улыбнулась, смущенно захихикала: «Ой, да что вы! Да ну вас!» — кивнула и приняла пушистый дар.
Путники заняли прежнюю позицию и проспали до белого дня. Контанеля не беспокоили негромкие поскрипывания лавки под могучим телом Матильды, ни храп и повизгивание Черта, не какая-то возня и приглушенные стоны в подполе.
Но, когда утром Нель глянул в зеркало, то увидел, что бурные сутки не прошли даром — физиономия цветом не отличалась от лица призрака, вокруг глаз серо-синие круги, губы распухли, на шее — несколько кровоподтеков. Рядом отразилось вполне цветущее лицо де Спеле, сейчас куда более живое, чем измученная физиономия его компаньона. Видимо, призрака это не устраивало: он нахмурился и прошептал что-то. Зеркало пошло волнами, Отражение задергались. Контанель вообразил, что подобное начнется сейчас и с его лицом, отшатнулся, но господин де Спеле удержала его. Через несколько секунд зеркальные конвульсии угомонились, но теперь Контанель увидел себя во вполне приемлемом виде — желтизна, синева и бледность уступили место лилейности и румянцу. Правда, еще ныли ребра и мелко дрожали ноги, но они в зеркале не смогли отразиться, небольшое было волшебное стекло.
— Кажется, утро? — лавка заскрипела совсем уж обреченно.
Матильда отбросила злосчастное одеяло и села. Однако… Для нее одеяло было вовсе не злосчастное, скорее, напротив! Рыжие волосы не торчали больше буйными локонами, а были тщательно расчесаны, завиты, уложены. Тугие локоны спускались на плечи, прямо-таки сияющие мраморной белизной. Сочно алели губы, нежный румянец цвел на щеках, сияли зеленые глаза. А руки… Разве эти руки
Танельок, возможно, еще долго таращился бы на преображенную деву, открывая новые изменения, но та заметила его внимание, долу опустив ресницы, послала такой многообещающий томный взгляд, что Нель живо припомнил ночные передряги и поспешно отвернулся.
Но — суетны люди! — эти косметические мелочи изрядно улучшили настроение человеческой части отряда (у призрака оно и не портилась существенно), завтрак был приготовлен и поглощен бодро.
— Итак, в путь! — скомандовал де Спеле, но ему возразило жалобное ржание лавки. — Ах, да! — и призрак кулаком приколотил подковы на место.
Теперь, кажется все. Но отчего-то медлит Матильда.
— Господин де Спеле, а нельзя ли нам взять это милое одеяло? Оно такое приятное! — прошептала она, улыбаясь.
— Нет, Тильда, — сухо ответил призрак, вытаскивая из-под кровати плетеную корзину с крышкой. — Оно увянет, как сорванный цветок, вне родных стен.
— Право, очень жаль. Но вы такой умелый, знающий, и уверена, вы смогли бы… поколдовать. — Улыбка Тильды, умоляющий взгляд, намек на женскую слабость и тонко поданная лесть подействовали на Контанеля, и он уже готов был присоединиться к просьбе девы, но призрак возразил еще решительнее:
— Нет, это собственность госпожи Дебдорой, а мне не хотелось бы раньше времени вызывать ее гнев. Вот когда мы … — мечтательно прищурился, но тут же оборвал сладкие грезы: — В путь! Впереди много дел, мы еще не начинали поиски шестерых.
Глава 5
— Господин профессор, не соблаговолите уступить мне хоть кусочек истории?
— Ты уже здесь?
— Я прошел ускоренный курс изящных наук. Господин профессор, ну согласитесь: я первый нашел людей! Будет юридически обосновано, если я, хоть пару слов вставлю!
— Ладно, поглядим, насколько ты усвоил правила словесности.
— Так вот, обратная дорога Контанелю показалось короче. Светило солнце, в желудке переваривается завтрак, Матильда нежно щебетала, Черт то и дело вспугивал птичек в придорожной траве, а господин де Спеле поглаживал усы и улыбался.
Нель незаметно тер все ноющие от объятий ребра, вспоминал ночных красоток и начинал думать, что жизнь профессиональных соблазнителей совсем не так безоблачна, как она представлялась неискушенному студенту. Во всякой работе есть своя профвредность.
Тут он взглянул на воркующую парочку, и мысли его приняли другое направление. Контик долго пытался припомнить: были ли у господина де Спеле усы с вечера или они возникли уже утром. Несомненно, усы Рене обрабатывал знающий цирюльник: ведь таких изысканных завитушек на концах Контик не видел даже у профессора Изавска…
— Постой, красавчик!
Контанель осадил коня в двух шагах до смуглянки. Пестрая юбка, шаль с бахромой, озорно сверкнувший глаз.
— Дай ручку, погадаю!
Нель потянулся было к ней, но тут же вздрогнул и выпрямился: спину обожгла плеть.
Рене на своем вороном оттеснил Контанеля от цыганки:
— Погадай мне, милая!
Матильда гневно насупила брови, но сказать ничего не успела, цыганка с раздражением оттолкнула руку де Спеле:
— Пусть тебе старуха гадает!