Ржавые листья
Шрифт:
Там, за Росью, торки и берендеи. И печенеги, родовичи убитого Добрыней Илдея, друзья Ярополка Святославича.
Ужо попомнишь, княже Владимир.
Варяжко распахнул дверь, — снова метнулся язычок огня на светце. И вышел в темноту, — только взметнулся за плечами тёплый мятель.
Повесть первая Тенёта
Глава первая Встаёт заря угрюмая
Плоские серые днепровские волны с негромким плеском бились о каменистый берег острова. Военег Волчий Хвост
Волчий Хост невольно заслушался — тишина тянула, обволакивала. Ночная река жила, дышала. Просыпалась от долгой зимы.
Что-то не давало покоя, какое-то смутное ощущение, — тревога словно плавала в воздухе, оседая на душе. Военег Горяич нахмурился, пытаясь ухватить за хвост ускользающую мысль. Его словно разбудил какой-то посторонний звук, словно комар звенел над ухом, мешая спать…
Комар?
Волны плескали?
Плеск!!
Волчий Хвост рывком сел — звякнули друг о друга нагрудные пластины брони. Над водой, да ещё в тумане звуки разносятся далеко и очень хорошо, именно потому варяги обёртывают вёсла и уключины кожей. Над рекой текло еле слышное журчание, плеск и легкий равномерный скрип.
Воевода вскочил. Два-три шага — и он уже на берегу. Волны били о камень прямо у самых ног Волчьего Хвоста, а его намётанный глаз выхватил из тумана смутные тени остроносых челнов, стремительно набегающие на берег. Следом за челнами густым потоком плыли лошади, и над гривой каждой была видна человеческая голова. Плыли всадники. А всего в нескольких шагах от воеводы застыл дозорный вой, изумлённо распахнув глаза и рот, словно ворону собрался поймать — глядел.
Вспарывая туман, глухо взвизгнула стрела, и дозорный опрокинулся. И только тут Военег осознал происходящее и крикнул, рванув горло болью и в прыжке уходя от пущенной в лоб стрелы:
— К мечу!
С челнов раздались крики — печенеги, кому ещё здесь быть-то? Небось и сам Куря здесь — этот и с самим Ящером подружится, лишь бы князя Святослава одолеть.
Крик воеводы прокатился по берегу, разбудив воев, вроде бы спящих мёртвым сном. Но низенькие челны уже выскочили носами на берег, и к лодьям волной бросились люди, одетые в шкуры. А следом, отряхивая с себя ручьи воды, ринулись всадники. Печенеги и есть!
Зазвенели сабли, полетели стрелы.
От стрелы Военег всё ж увернулся, а уж как меч оказался в руке — он не помнил. По всему берегу уже кипела кровавая пластовня, и Рарог засвистел, вспарывая туман в кольцах и восьмёрках.
Уж в чём-чём, а в мечевом бое с Волчьим Хвостом мало кто мог сравниться и в старшей дружине; он, пожалуй, и самого великого князя мог бы кое-чему поучить, даром, что сам из простых воев вышел, а Святослав сызмальства при дружине да с мечом об руку, да на три года старше. Двое печенегов тут же отлетели назад, зажимая длинные рубленые раны, один — на плече, другой — на груди. Воевода усмехнулся и, подняв меч на уровень лица, замшевой перстатицей вытер струящуюся по клинку Серебряного кровь. И, подняв меч обеими руками, паки напал.
Остров, меж тем, уже весь увяз в бою — то тут, то там слышались крики и звон оружия. И русичи, и печенеги били на звук, не видя врага и попадая порой в своего. И вдруг над берегом пронёсся знакомый голос.
— Канг-эр-р! — чья-то медная глотка хрипло проревела боевой клич печенегов.
Куря! Сам хан здесь! Добро же, собака! Волчий Хвост бросился в сторону — знал, что, заслышав Курю, князь Святослав не удержится и захочет сам столкнуться с ханом. А воевода должен быть рядом с великим князем.
В тумане всё обманчиво. Вот и сей час — казалось, что Куря кричал где-то поодаль, а оказалось — совсем рядом, в двух шагах. Из тумана вынырнул Орлиный камень — самое высокое на Хортице место. А под тем камнем, сказывали бахари, бездонный омут, а в нём — терем Морского Царя.
Здесь, возле княжьей лодьи, к берегу приткнулось враз пять челнов и на полусотню княжьей ближней дружины наседало около сотни печенегов, да ещё с сотню скакало к месту боя. Бой шёл уже на мысу около самой скалы.
Князя уже окружали со всех сторон, сабли и мечи сверкали у самого лица, но снова и снова свистел, выписывая длинные кривые его меч. Ходили слухи, что меч князя заговорён ведунами. Слухи слухами, но печенеги отлетали от князя, словно горошины от стенки.
Один из степняков замахнулся на князя со спины невиданным оружием — длинным, мало не в полсажени, мечевым клинком на укороченном копейном древке. И дураку ясно, что от такого удара живым вряд ли кто останется. Не тратя времени на окрики — да и видно было, что князь оглянуться и не поспеет, — Волчий Хвост бросился вперёд, выдав свой любимый боевой клич — дикий и кровожадный волчий вой. Меч воеводы, Серебряный, засвистел, разбрасывая степняков, и первой кувыркнулась голова того, с невиданным копьём-мечом. Следом в толпу печенегов вломились и его дружинные кмети. Военег, даже не оглядываясь, знал, что их осталось не более десятка.
Заслышав вой и, видно, заметив на его шеломе вместо еловца серый хвост матёрого волка, печенеги отхлынули в стороны.
— Ашин Военег!
Боялись они его не менее, чем самого Святослава. Его, воеводу Волчьего Хвоста с ними к тому времени уже лет десять как мир не брал.
Отхлынули, да только вдругорядь ринулись. Как вода от удара камнем вначале в стороны раздаётся, потом обратно, и захлестнёт с верхом. Так и с воями Волчьего Хвоста — печенеги вмиг толпой затопили подножие Орлиного камня. Ещё бы, двойной соблазн, сразу две головы лютых врагов — кагана Святосляба да Ашина Военега. Да только дорого ему те головы дадутся.
Что было потом — Военег не помнил. Мелькали чьи-то перекошенные хари, усы и бороды, хрипел неподалёку голос рыжебородого хана, сдавленно матерились вои, ржали кони.
А потом около скалы их осталось всего двое — Военег Волчий Хвост да князь Святослав Игорич, а их мечи ткали в воздухе смертельную паутину. И всякий, кто вне паутины — тот жив, а кто коснётся, или ворвётся внутрь — тот навь.
А потом опять раздался крик Кури, и степняки вдругорядь отхлынули назад, и воздух тут же наполнился воем стрел. Тяжёлая стрела ударила Волчьего Хвоста в правое плечо, и рука мгновенно ослабла, а другая стрела врезалась в шелом, и в ушах зазвенело.