Ржавый капкан на зеленом поле(изд.1980)
Шрифт:
И пошел сыпать анекдотами…
Вице-бургомистра было просто не узнать. Веселье бурно рвалось из него наружу, как будто вдруг вылетел какой-то предохранительный клапан, плотно закрытый в течение всей рабочей недели.
Потом он неожиданно пригласил Ингу на танец — в соседнем зале беспрерывно грохотал современный мегадецибельный джаз-банд. Мы остались с его супругой вдвоем.
— Простите его, пожалуйста, господин профессор! Франц очень редко выпивает и поэтому… переоценил свои возможности.
И вдруг ее тоже прорвало, только совсем в другом направлении:
— Он тянет на себе весь магистрат. Как ломовая лошадь. Бургомистр только представительствует и произносит речи, а вся черновая работа ложится на Франца. Вы посмотрите, как он высох! Разве так можно! Не пьет, не ест, ни сна, ни покоя!.. Господи, когда же это все кончится!
Она все стенала и стенала, глядя на меня с какой-то непонятной надеждой.
Вернулся после танца вице-бургомистр с Ингой. Он тяжело дышал, как будто долго поднимался в крутую гору.
— Боюсь, что современные танцы уже не совсем по мне. Какую оценку я заслужил у вас, уважаемая фрейлейн?
Как она выкрутится? Только бы не ляпнула обидное.
Я зря волновался за свою дочь. Напустив на себя серьезность, Инга наморщила лоб:
— Оценки, которые я ставлю своим партнерам, обычно слагаются из трех компонентов, — начала она с профессорской рассудительностью. — Техническое мастерство, артистизм и галантность. Так вот, техника у вас, откровенно сказать, немного хромает. Зато за галантность вы безусловно заслужили пятерку с плюсом.
Вице-бургомистр, очень довольный, расхохотался.
— Ну, что скажешь! — торжествуя, обратился он к жене. — Знаете, господин профессор, вы и ваша дочь мне ужасно пришлись по душе. Давайте веселиться дальше!..
Было уже за полночь. Мы спускались к машине по широкой лестнице. Вице-бургомистра пошатывало, и я слегка придерживал его за локоть.
— Да, это был знатный вечерок!.. Господин профессор, я желаю сделать для вас что-нибудь приятное.
— Мы уже и так многим обязаны вам, господин вице-бургомистр.
— Это все чепуха! Это все по служебной линии! А вот по доброй воле, просто из чувства симпатии… Давайте так. Завтра днем вы должны уехать в Инсбрук. Экспрессом «Моцарт», не так ли? Кстати сказать, тут сегодня в магистрат заявлялись какие-то люди, просили вас ни в коем случае не задерживать, там будут ждать, в Инсбруке. Так вот, черт с ним, с экспрессом! Я дам вам Карла и отправлю с ним на машине! Вы заявитесь в Инсбрук еще раньше, чем «Моцарт». И к тому же будете приятно путешествовать. А мне будет приятно сознавать, что вы приятно путешествуете.
Он снова громко захохотал, довольный своим немудреным каламбуром.
Я насторожился.
— А что за люди, господин вице-бургомистр?
— Какие люди?
— Которые просили меня не задерживать?
— А-а!.. Да черт их знает! Наверное, из Инсбрука, откуда же еще? Я сам их не видел и не слышал, они говорили с моим референтом…«Мариандл-андл-андл!» — затянул он старый, популярный в Вене еще в послевоенные времена шлягер.
— Франц! Франц! — твердила мадам, пугливо озираясь. — Прошу тебя!
— Песня вполне приличная. К тому же я исполняю ее не в солдатском, а в офицерском варианте. Ха-ха-ха!.. «Мариандл-андл-андл, любимый котик Мариандл…»
Странное дело! Во мне опять возникла и все более укоренялась мысль, что эти люди приехали на знакомом мне «мерседесе».
Сколько я ни убеждал себя, что все это ерунда, чушь, что я немного выпил и у меня просто разыгралось воображение, догадка эта не исчезала, а, наоборот, крепла все больше.
Ну хорошо, предположим, приезжали именно они.
Но почему, в таком случае, им было нужно, чтобы я отправился в Инсбрук поездом? Не в автомашине, не самолетом, а именно поездом?
Почему?
РАССКАЗ МОЕЙ ЖЕНЫ
Веры о некоторых событиях во время ее пребывания в партизанском отряде я попытаюсь воспроизвести здесь в таком виде, в каком он, этот рассказ, сохранился у мен я в памяти.
Арвид ошибался, считая, что я лишь успокаиваю его, когда в тех редких письмах, которые удавалось переправить на Большую землю, прозрачно намекала, что работаю в партизанском отряде радисткой.
Я и в самом деле была радисткой.
И тем не менее по существу Арвид был прав. Ведь радистка радистке рознь. Тем более, в таком отряде, как наш. Он был не совсем обычным партизанским отрядом, а особым, разведывательно-диверсионным, и мне не раз приходилось участвовать в довольно рискованных операциях, в том числе и в последней, перед самым освобождением Риги Красной Армией.
Но пожалуй, лучше все по порядку.
Когда в Латвии в сороковом году произошли июньские события и мы, комсомольцы, вышли из подполья, меня в пожарном порядке направили в редакцию «Городской правды» и сразу же назначили заместителем редактора.
Сейчас это звучит невероятно: девятнадцатилетняя девчонка — заместитель редактора газеты. Но тогда было особое время. Рухнул фашистский режим, надо было буквально в считанные часы создать новые органы власти. А готовые кадры где взять? Вот и становился рабочий железнодорожного депо городским головой, учителя-подпольщика ставили начальником формируемой заново народной полиции. Ну, а вчерашняя гимназистка, вполне грамотная, начитанная, чем не работник новой газеты?
Только стать журналистом мне так и не пришлось. Срочно потребовался надежный человек, знающий латышский и русский языки для работы с архивами бывших латышских посольских учреждений в Москве. Рекомендовали меня. Это было большой честью, да и радостью тоже. Боже мой! Москва! Мы о ней только мечтали, вслушиваясь по ночам в приглушенный до предела голос радиоприемника: «Говорит Москва, радиостанция РВ-1 имени Коминтерна…»