Ржавый капкан на зеленом поле(изд.1980)

Квин Лев Израилевич

Но именно там, впереди, на фоне быстро растущего голубовато-дымчатого хребта, возникали легкие еще, точно намеченные пунктиром, очертания колоколен, башен, современных многоэтажных строений.

С каждой минутой они проявлялись все отчетливее.

Город.

Инсбрук…

НИКТО

нас не встретил. Это было в порядке вещей. В Вене, в отделе печати, так и договорились: в Инсбруке мы самостоятельно доберемся до гостиницы, поскольку неизвестно, каким поездом

туда приедем. Тем более, что отель «Континенталь», где предстояло остановиться, расположен близко от вокзала. А уж там, в отеле, нас разыщут представители городских властей.

«Континенталь» оказался не просто «близко от вокзала», а прямо напротив. Мы перешли неширокую, загроможденную автомашинами площадь и через бесшумную вращающуюся дверь вошли в просторный холл.

За полукруглой стойкой хозяйничала совсем молоденькая в униформированной, под венгерку, курточке, широколицая девушка с приятной застенчивой улыбкой.

— К вашим услугам, мой господин!

— Я Ванаг. На мое имя городским муниципалитетом должен быть сделан заказ.

— Совершенно точно. — Она посмотрела книгу с записями. — Профессор Арвид Ванаг. Комната двести два. Великолепный двухспальный номер на втором этаже. Господин профессор останется доволен… Вот, заполните, пожалуйста! — На стойку легли два гостевых листка. — Вы и… — Она чуть замешкалась. — И ваша супруга.

Инга рассмеялась.

— Ах, извините! — Девушка сразу все поняла и мгновенно нашлась: — Господин профессор так молодо выглядит…

— Да, это моя дочь… И в связи с этим у меня просьба. Нам нужен не один, а два номера. Два одноместных номера… Это не слишком сложено?

— Что вы, что вы! У нас сегодня как раз много свободных мест. Момент! Я все устрою.

И она исчезла за стеклянной дверью позади стойки, на матовой поверхности которой было выведено готическими буквами: «Распорядитель».

Мы сели за низкий столик заполнять листки. Прошла минута, другая. Девушка не появлялась. У стойки стали скапливаться постояльцы.

— Фрейлейн Оливия! — Кто-то из них нетерпеливо постучал по стойке ключом от комнаты.

— Иду, иду, извините!

Она выпорхнула из-за двери и моментально всех отпустила: у одних приняла ключи, другим выдала.

Потом обратилась ко мне:

— Очень сожалею, господин профессор, но сделать ничего уже не удастся.

— Почему?

— Магистрат уплатил именно за этот номер.

— Два одноместных стоят дороже?

— Вот именно. На двести шиллингов в сутки.

— Хорошо. Я приму разницу на себя. Так можно?

— Думаю, да, — ответила Оливия неуверенно. — Сейчас.

И опять она отправилась за стеклянную дверь.

— Ладно, отец! — Инга тронула меня за рукав. — Перебьемся! Я сниму с постели матрац и устроюсь на полу. Ну стоит ли ни с того ни с сего выбрасывать на ветер, пусть даже горный, две пары новеньких туфель?

Но я не был настроен на шутливую волну:

— Неужели ты ни о чем

другом, кроме туфель, думать не можешь?

— Почему же? Джинсы, например, тоже не выходят у меня из головы.

Переговоры у распорядителя кончились явной неудачей. Это я прочитал на славном личике Оливии, когда она возвратилась к своему рабочему месту.

— Мне очень жаль, господин профессор… — Она развела руками.

— Распорядитель возражает?

— Он говорит, что…

— Позовите-ка лучше его самого. Зачем вам взваливать на себя тяжкую роль посредника?

Оливия вроде бы даже обрадовалась:

— Как прикажете, господин профессор!

И вот передо мной предстал лысеющий мужчина средних лет с заметным «пивным» брюшком. Несмотря на жару, он был облачен в черную пару с бабочкой. Ощущалась в нем гостиничная выучка высокого класса.

— К вашим услугам, господин профессор.

Его баритон был напитан глубоким чувством собственного достоинства и самоуважения.

Я объяснил ему, почему нас с Ингой не устраивает двухместный номер, пусть даже самый шикарный.

— К великому моему сожалению, в отеле в настоящий момент не имеется в наличии свободных одноместных номеров, — провозгласил он.

— Это странно.

— Ничего странного, господин профессор. Самый разгар туристского сезона.

— Но ваша портье сказала нам нечто совершенно противоположное.

Он метнул в нее молниеносный испепеляющий взгляд. Бедная Оливия даже съежилась.

— Портье — простой исполнитель, она понятия не имеет о заказах. Ими в отеле ведаю только я. Свободные номера действительно есть, но все они бронированы. Подходят поезда, и наши гости тоже. Как я им скажу, что их телеграфный заказ отменен?.. Может быть, завтра, господин профессор.

Распорядитель лгал, я видел это совершенно отчетливо по легкой издевочке в его водянистых, с густой сетью красных прожилок глазах. Почему-то он изо всех сил старался всучить мне этот двести второй номер. Почему-то ему было нужно, чтобы мы вселились именно туда. Иначе с чего бы он стал так упрямиться? Наоборот, вышколенный персонал австрийских гостиниц всегда идет навстречу посетителям, даже стремится предугадать их желания.

— Что ж, — сказал я, — тогда мы попытаем счастья в других отелях… Фрейлейн Оливия, не окажете ли любезность вызвать такси?

Издевочка в глазах распорядителя исчезла, в них шевельнулось беспокойство.

— Вряд ли вы сейчас что-нибудь найдете в Инсбруке, господин профессор. Я же сказал: разгар летнего сезона. Туристы идут косяками.

— На худой конец, заедем в магистрат. Дежурный, наверное, что-нибудь придумает. У них там, мне говорили в Вене, есть места для приезжих.

Упоминание о магистрате, как я и рассчитывал, подействовало. Ведь, в конце концов, если я пожалуюсь, распорядителю придется держать ответ перед городскими властями. Профессор, публицист, гость отдела печати…