С 3

Живцов Николай

Головная боль вновь о себе напомнила, и я зарылся под одеяло.

Утреннее пробуждение вышло намного радостнее. Голова уже не трещала, сушняк не зверствовал, и настроение не то, чтобы лучилось оптимизмом, но подкорректировалось.

– Где Войченко? – спросил Курбанов, не обнаружив искомого среди собравшихся на оперативку следователей.

– Повестки разносит, - сориентировалась Ирочка.

– Знаю я ваши повестки, - пробурчал врио начальника следствия, но докапываться до сути не стал, а перешел к более важной на сегодня теме – необратимому

приближению конца месяца. Так что с оперативки все выходили донельзя замотивированными.

В коридоре, как обычно по утрам, томился в ожидании вызванный следователями народ. Сервис в присутственных местах в это времени был развит плохо, сидений для посетителей предусмотрено не было, так что люди по-простецки подпирали стены.

Возле моего кабинета тоже стояли. Их было четверо и встретили они мое приближение настороженными взглядами. Все же не любит нас народ, я бы даже сказал, побаивается, а ведь мы блюстители социалистической законности, по утверждениям наших идеологов, самой передовой в мире.

Широко улыбнувшись, тем самым вогнав встречающих в панику, я пригласил их проходить. А ведь я намного моложе них, к тому же в гражданском, и синяк с лица не сошел, еще более лишая меня представительности, а все равно в кабинет они входили скованно, постоянно на меня озираясь, словно я монстр какой-то и выгадываю момент вцепиться зубами в их защищенные лишь шарфами шеи. Хотя, может и правильно делают, что бояться, мне же надо, кровь из носу, два дела до понедельника раскрыть.

Выяснив кто из них кто и изучив протянутые мне документы, я велел троим подождать в коридоре, а четвертого начал допрашивать в качестве свидетеля. Для начала. Я ведь еще не выяснил кто из этой четверки нанизал голову коллеги на штырь.

Уголовное дело, что я достал из сейфа, было возбужденно по сто девятой статье – умышленное менее тяжкое телесное повреждение. После судебно-медицинской экспертизы возможно переквалифицирую на более тяжелую. Но лечащий врач вроде уверен, что штырь лишь повредил мягкие ткани и череп, а до мозга потерпевшего не добрался.

Как водится, работяги решили отметить завершение трудовой недели, но при распитии спиртных напитков между собутыльниками вспыхнул конфликт и в процессе его решения одна из сторон загремела в больницу. И теперь мне предстояло дознаться кто же нанес тот роковой удар. Дело осложнялось тем, что все участники драки, включая потерпевшего, плохо помнили тот роковой пятничный вечер, но при этом уверенно утверждали, что потерпевший сам неудачно упал на штырь.

Выслушав их заверения в непричастности под протокол, я с сожалением констатировал, что пока дело продолжает оставаться нераскрытым. Из-за чего пришлось пока всех отпустить и даже не под подписку, а просто так. Придется ждать результатов экспертизы, которая помимо определения степени тяжести, должна еще ответить на вопрос, могла ли быть получена травма в результате падения.

После того как я выпроводил последнего из работяг, появился Мамонтов, добавив в кабинет свежую порцию запаха табака. В отличие от Кривощекова он не

нарывался и курил в коридоре или на улице.

– Что, голова болит? – насмешливо спросил он.

– Мне нужно раскрыть два дела, а ничего путного не вырисовывается, - поделился я причиной хандры.

– А этих чего тогда отпустил? Поработали бы как в том гараже. Ты добрый следователь, я – злой.

– Да непонятно здесь еще ничего, - болезненно поморщился я. Виски опять прострелила вроде бы еще утром ушедшая боль. – А ты где все утро пропадал?

– Капитолина припахала. Архивные дела перетаскивал, - Мамонтов, решив попить кофе, включил чайник. Оказывается, были здесь электрические – металлические, с черным шнуром. Семен, являясь аборигеном, про них знал и притащил на свой второй рабочий день в следствии. – А что нам будет если мы эти два дела не раскроем?

– Да ничего, - безразлично пожал я плечами. Ну послушаю, как вопит начальство. Мне от этого ни тепло, ни холодно. – Просто не люблю, когда что-то не получается, - сказал я вслух.

– Ну тогда не парься. Лучше скажи, когда по нашему делу работать начнем? – Мамонтов закинул в кружку растворимое кофе с сахаром и уселся за свой стол.

Мне тоже захотелось кофе. Я молча встал и, размышляя над ситуацией с Ситниковым, подошел к чайнику.

– В пятницу, - наконец, отозвался я, возвращаясь на место.

– А мы успеем подготовиться? Это же послезавтра, – впечатлился он близкой датой акции.

– Успеем, - успокоил я его. – Там делов-то, найти пять тысяч и пометить купюры.

Мамонтов, надо отдать ему должное, и бровью не повел. Но подавиться кофе ему все же пришлось.

– Альберт, где Денис?! – в наш кабинет влетела Ирочка, грохнув об стену дверью.

Я и сам, признаться, вздрогнул от неожиданности. Ладно хоть кипяток на себя не пролил.

– Откуда я знаю, - огрызнулся я.

– Но ведь это ты вчера утащил его в ресторан! – обличительно ткнув в мою сторону пальцем.

– Скорей уж это меня туда затащили, - я отхлебнул кофе.

Обмывать новую звезду у меня не горело. Не до того пока было. Сперва хотел решить нарисовавшуюся проблему. Но коллеги пылали энтузиазмом и пришлось уступить. Сперва отметили в отделе в большом круге, а затем малой компанией пошли в ресторан. Нет не в Лагуну, рисковать я не стал.

Отметили вроде нормально, без эксцессов, распрощались, да разъехались по домам. Собственно, все.

– А куда уехал Денис? – спросила Ирочка, когда я отчитался.

– Ну а я откуда знаю?
– развел я руками, не понимая, чего она от меня хочет.

Я если честно, толком не помнил, кто из парней ехал со мной в такси.

– Шла бы с нами, да контролировала сама своего Войченко.

– Я, между прочим, готовлюсь к свадьбе! Я свидетельница невесты! И вообще вы решили ехать в ресторан уже после того, как я уехала из Отдела!

– Тебе чего от меня надо? – не выдержал я.

– Я хочу знать, где Денис! – разборчиво повторила она. – Почему он еще не на работе?