С 3
Шрифт:
– Второй раз уже чуть не утоп, - задумчиво пробормотал я, и уже молча принялся подсчитывать случаи, когда меня пытались здесь убить. Пьяный мужик хотел зарубить топором, Дьяков - застрелить из обреза, Сливко пытался задушить, пироман взорвать. Как-то неправильно я живу.
Я попытался встать на ноги. В голове сразу запульсировала боль, и я со стоном рухнул обратно на задницу.
– Не дергайся, а то опять нырнешь!
– рыкнул на меня Мамонтов. – Я больше в реку за тобой не полезу, - пригрозил он.
Семен
Вода плескалась о плиты в метрах двух под нами. На таком же расстоянии над нами возвышались ограждения набережной. А мы расположились ровно посередине на горизонтальной узкой площадке между покатыми плитами. Предстоял подъем, и я сильно сомневался, что его осилю. Накатила слабость, голова раскалывалась и болели ребра. Мамонтов переборщил с реанимационными процедурами.
– Ладно, выдвигаемся, а то вконец здесь околеем, - Семен решительно встал, от чего вода с его одежды полилась на плиты. Задрав голову, он посмотрел вверх на набережную, затем взглядом оценил мое состояние и тоже пришел к выводу, что высоту я нынче не возьму. – До лестницы придется тащиться.
На дорогу мы вышли минут через двадцать. Мое состояние стремительно ухудшалось и Мамонтову приходилось меня буквально тащить на себе.
Проезжающий мимо старенький запорожец Семен остановил, перегородив тому дорогу и тыча удостоверением в лобовое стекло.
– В госпиталь! – велел он водителю, который, как не старался и не приводил разные доводы, но так и не смог отвязаться от мокрых пассажиров.
– Может лучше домой? – попытался скорректировать я маршрут.
– Какое домой? У тебя башка разбита. Еще и переохлаждение, а это воспалением легких чревато, - рассудительно заметил он и поторопил водилу. – Чего стоишь?! Газуй!
В госпитале меня помнили. Дежурил тот же самый врач, что в сентябре лечил мне сломанные ребра.
– Что же вы, товарищ Чапыра, такой неаккуратный? – выговаривал мне доктор, зашивая раду на живую и не обращая никакого внимание на мои подвывания.
Я сидел в приемном покое на кушетке, под горло закутанный в одеяло. Мокрую одежу унесли, но обещали высушить и вернуть.
– Поскользнулся, - по слогам произнес я, от боли сводило челюсть.
Становиться потерпевшим по уголовному делу о попытке убийства в мои планы не входило. Расследование сильно затруднило бы мою жизнь. Так что пришлось валить всё на гололед и собственную неуклюжесть.
– И чего тебя на набережную в такую погоду понесло?
Я виновато молчал, своим видом показывая, что осознал какую глупость совершил.
– Оставлю-ка я тебя у нас до утра. Понаблюдаем.
Выписали меня на следующий день после обхода. Никакого сотрясения мозга, как выяснилось, у меня не было, то ли череп оказался
На работе я появился в среду и сразу же был обласкан начальством.
– Ну и сотрудник нам достался. То из-за служебной проверки дома сидит, то по соседним регионам шляется, то в госпитале отлеживается! А дела кто расследовать будет?!
– бесновался Курбанов на утренней оперативке.
– Дела я раскрываю, - вставил я ремарку в поток его обвинений.
– Какие дела?! Ты обещал десять дел в прошлом месяце передать и где они?!
– Девять мы тебе передали, - теперь уже встряла Журбина.
– Девять – не десять! – парировал Курбанов.
– Все-равно это не мало! Мы, между прочим, работаем на износ!
– при Головачеве моя начальница обычно молчит и бледнеет, а тут чего-то разговорилась.
– Можно я присяду? – я поморщился словно от боли, поворотом головы продемонстрировал свой замазанный зеленкой шов и опустился в кресло. Выслушивать обвинения сидя все же намного удобнее.
Курбанов позыркал на меня неодобрительно, но на счет кресла ничего не сказал, зато высказался о моем алкоголизме.
– Пить меньше надо! Я тебе уже не раз говорил, завязывай! Бухаешь, как не в себе!
– Я был трезв. Специально для вас попросил в госпитале взять у меня кровь на наличие алкоголя. Можете запросить результаты моих анализов, - парировал я.
– Да он с Мамонтовым подрался, - вклинился со своей версией событий старший следователь Панкеев, что сидел по правую руку от Курбанова и предано поедал того глазами. – Их же обоих в госпиталь доставили.
– Тааак, - заинтересованно протянул майор.
– В понедельник сперва Мамонтов с Войченко за грудки друг друга хватали. Бабу делили, - ободренный вниманием продолжил Панкеев. – Затем Чапыра с цветами заявился. Вот, видимо, за этот букет Мамонтов его в реку и окунул.
Следователи оживились, закидали нас троих заинтересованными взглядами.
– И кто та счастливица? – не удержалась от вопроса Акимова.
– Да, Ирка. Ходит тут задницей перед всеми крутит, - старший следователь сплюнул.
Ирочка покраснела, ее глаза стали наполняться слезами. Стоявший возле нее Войченко заиграл желваками. Но его опередил Мамонтов.
– Ты не охренел?! – отвалился он от стены и сделал шаг вперед, и всем сразу стало понятно, что Панкеева сейчас впечатают лицом в стол.
– Отставить! – гаркнул Курбанов, тоже просчитав ситуацию. – Ты чего, решил мне тут всех следователей перебить?!
– Мы не дрались, - перетянул я на себя внимание. – Я поскользнулся и свалился в реку. А Семен помог мне выбраться. Между прочим, бросился за мной в холодную воду.