С автоматом в руках
Шрифт:
В Лесове подавляющее большинство жителей поддерживало политику КПЧ. Однако день ото дня активизировали свою деятельность и их противники: Лишка, Байер, Долежал... Они агитировали своих подчиненных вступать в свои политические партии, играли на религиозных чувствах людей. Вахмистрам казалось, будто Гофман действует заодно с ними. Он молчал, в дискуссии не вступал, часто тайком ездил в лесничество к Лишке, но ребята это знали: в Лесове тайн не было. Он и в ЧСМ не вступил.
Работа с молодежью тем временем шла успешно. У вахмистров не оставалось почти ни одного свободного вечера. На февраль будущего года они запланировали
Однажды морозным днем Цыган с Оливой шли от Двура к Грифику. Они ворчали на яркое солнце, которое, отражаясь от кипенно-белого снега, слепило глаза. Вдруг издалека, со стороны лесной сторожки, они услышали крики. Что там происходит? Оказалось, это Стромек, Манек, Мачек и Недоба играли на небольшом пруду в хоккей. Еще в начале зимы они расчистили пруд, сделали ворота, залили лед и соорудили хоккейную коробку. Они играли ветками, загнутыми в форме клюшек, а вместо шайбы использовали буковую плашку. Иногда играли даже небольшой банкой из-под свиных консервов. В их экипировку входили резиновые сапоги, похожие на "канадки", и это помогало хорошо скользить. Внутрь они надевали обычные шлепанцы и могли спокойно ходить в сапогах по воде.
Цыган и Олива поставили автоматы в угол сторожки и принялись готовить на горячей печке чай. Игроки тем временем сушились у печки. Они перекусили, и вскоре с большим азартом возобновилась игра: патруль против патруля. Они не сразу заметили, что с той стороны границы за ними наблюдают четыре американских солдата, дрожа от холода в своих коротких шинелях. Американцы притопывали и курили. Первым их заметил Олива. "Стадион" раскинулся в каких-нибудь пятнадцати метрах от границы, и американцы с живым интересом следили за всеми перипетиями игры.
Игроки собирались уже возвращаться в сторожку, но тут американцы стали жестами звать их к себе. Цыган обратил внимание на то, что у американцев точно такие же сапоги. Долговязый сержант энергичными жестами дал им понять, что они тоже хотят сыграть - трое на трое, поскольку их шофер-негр участвовать в матче не собирался. Сержант достал три пачки сигарет "Кэмел" и объяснил, что игра пойдет на них. Негр уселся на шинелях, которые сняли его товарищи, и принялся курить. Оружие они беззаботно оставили в машине.
Играть за ЧСР готовились Олива, Цыган и Манек. - Минуточку, ребята! закричал Манек. Он сбегал в сторожку и рядом с сигаретами положил красивый немецкий трофейный кинжал. Сержант с интересом осмотрел кинжал и пробормотал "о'кей". Договорились играть два периода по десять минут каждый. Так состоялась первая после войны на территории нашей республики встреча ЧСР США. Это был скоростной хоккей: игра шла в атакующем стиле. Лед был безукоризненно гладким, игроков буквально выносило к берегу пруда. Там на шинелях сидели негр и Недоба. Они кричали что есть мочи, как мальчишки.
Первая половина встречи закончилась вничью, 5:5, и игроки отправились на отдых. Цыган хотел было закурить, но негр отобрал у него сигарету, положил в пачку, а сам побежал к автомашине. Вернувшись, он дал каждому игроку по пачке жевательной резинки.
– Вы сейчас запыхались, - объяснил
Американцы вели 8:5, но хозяева поля вновь сравняли счет. В конце концов они разделили призы. Взмокшие американцы подарили им сигареты, а они сержанту - кинжал. Глаза американца засверкали.
Когда американский патруль уехал, ребята по-братски разделили сигареты, выпили чаю, и Цыган с Оливой продолжили свой обход. Так они сыграли еще несколько матчей, но потом выпало очень много снега, их "стадион" занесло до самой весны. Соревнованиям пришел конец. Цыган получил в качестве приза пару "канадок", Олива - рубашку-хаки, остальные - другие мелочи. Американцы готовы были играть даже на пистолеты. Их у них было много, трофейных, красиво инкрустированных перламутром, с фотографиями полуобнаженных женщин... В конце концов об этом узнал Павелка и обрушился на них. Ребята пытались было отпираться, но прапорщик знал все: видно, Гофман ему рассказал об этом. Запретив хоккей, Павелка вознамерился решить и другую проблему. Незадолго до рождества он сообщил, что отправит Адольфа или в суд в Тахов, или обратно в Германию. Вахмистров это весьма огорчило. Они уже привыкли к Адольфу, но прапорщик был неумолим. Ребята упрашивали его, но безуспешно.
– Это противозаконно, господа! Я уже указывал на это своему предшественнику. Посудите сами: как я могу оправдать пребывание немца на нашей территории, а тем более на заставе?
Это была холодная, безупречная логика, и всем было искренне жаль Адольфа. От суда его им все же удалось уберечь.
– Конвоирами будут Цыган и Стромек! - приказал Павелка.
– Пан прапорщик, не посылайте нас на это дело, - попросил Яниш. - Это неудобно. Адольф живет у нас уже давно, много сделал для заставы. Пусть его проводят те ребята, которых он мало знал. Им будет легче передать его немецким пограничникам. И не надо будет ехать в Тахов и отвечать там на разные вопросы.
Репатриация Адольфа была осуществлена во второй половине дня. Он знал о ней и уже с утра был грустен. Он, конечно, понимал, что без документов не сможет долго жить в Чехословакии и что из-за него у начальника заставы в любой момент могут быть серьезные неприятности. Хорошо одетый, шел он в сопровождении патруля к границе. С собой он нес сигареты и продукты. В его глазах стояли слезы.
– Я буду приходить посмотреть на вас, на Грифик, - прошептал он Цыгану на прощание.
Яниш потом все ждал, когда Адольф появится у сторожки или окликнет патруль. Напрасно. Только через два года какие-то мужчина и женщина передали на Грифике привет вахмистрам от Адольфа и письмо. Он писал, что живет вполне прилично...
Павелка решил также отпустить на рождество нескольких вахмистров домой при условии, что их товарищи отдежурят за них. Цыган, Стромек, Олива,. Хлоупек, Мачек и Манек договорились, что на рождество будут нести наряды по двадцать четыре часа, а на Новый год возьмут отгул. Домой они решили не ехать: из-за нескольких дней не стоило проделывать такой длинный путь. Вечера они проводили у знакомых в Лесове, на рождество их всех приглашали в семьи. Дочери Благоутов уже съехались, домой, и у них всегда было весело. Обе младшие становились на редкость красивыми девушками. Киндлова даже сердилась на Благоутов: дескать, вахмистры ходят только туда, а не к ним...