С автоматом в руках
Шрифт:
Пока еще ни один месяц не прошел спокойно, и это было хорошо: служба не казалась монотонной, и они день ото дня все больше осознавали свою роль на границе. Прошли те времена, когда они отвиливали от службы. Ребята уже не боялись темных ночей, не мучило их чувство одиночества и опасности. Улучшилась и их экипировка. Передатчики с той стороны границы продолжали заманивать чехов и словаков в "страну свободы". Но лесовчане стояли на страже. Они привыкли к лесовской заставе, к ее жизни. Только Карлик стал мечтать перейти на другое место и все ждал, когда удовлетворят его
Осенью они задержали женщину с ребенком, которую проводник пытался перевести через границу. Стромек стрелял в него в темноте и, как оказалось позже, слегка ранил в ногу, так что агенту пришлось обратиться в Баварии к врачу. Кем он был, никто не знал.
"А что, если это был Дядя?" - предположил Хлоупек, который всегда мечтал задержать опасного агента. Сверху о Дяде ничего не сообщали, как будто он сквозь землю провалился, но в Лесове о нем не забыли...
Как это ни странно, вот уже несколько дней на границе было спокойно. Даже ни один обычный перебежчик не попал никому из них в руки.
– Пятница и вдобавок тринадцатое число. Вдвойне несчастливый день, протянул Храстецкий, вставая с постели и собираясь в наряд. Он шел вместе с бывшим таможенником Алексом.
– Идешь к Гути? - спросил Цыган, игравший со Стромеком в домино.
– Ага, а Вашек Коварж - к двадцать второму. Вот и все... Завтра личный состав заставы увеличится на одного человека. К прапорщику приедет его барышня.
– Сестра?
– А кто же еще?
– Ну, господа, адью, - распрощался Вацлав. - Пан Храстецкий направляется на службу.
– Служи хорошо да приведи кого-нибудь. И в нашей бедной хатке сразу будет веселей, ребятки! - прокричал вслед ему Цыган.
Патруль шел вдоль ручья к Гути. С Алексом в дозоре было хорошо. Храстецкий знал, что скучать ему не придется: таможенник каждый раз рассказывал фантастические истории из тех времен, когда таможенная стража только начинала свое существование. При этом он никогда не повторял одну и ту же историю дважды. Они прошли к западной окраине деревни, где у перекрестка дорог находился их пост. Именно такие места чаще всего контролировал командир: здесь он мог легко найти патруль.
Ночь прошла спокойно. Наступали холода, но ребята согревались от быстрой ходьбы, шагая с одного края деревни на другой. Под утро они зашли в полуразрушенный дом, где в прошлом году были задержаны два бандеровца. Храстецкий осмотрел следы в стене и на печи, оставленные автоматом Роубика. В этом здании патрули обычно чем-нибудь подкреплялись или даже кипятили чай во время положенного им отдыха, при этом перекресток всегда оставался в поле их зрения.
Они сидели у теплой печки, прихлебывая чай из жестяных кружек.
– Кабаны! - закричал вдруг Алекс и прильнул к запыленному окну.
По лугу в направлении леса, не торопясь, возглавляемое крупным самцом, шло небольшое
– Что скажешь, Вашек, если я подстрелю этого вепря?
– Что ж, дистанция небольшая, - согласился командир патруля, попробуй. В Лесове выстрел не услышат, а остальным нет никакого дела.
Алекс просунул дуло винтовки в окно. Стрелок он был хороший, это все знали, и Храстецкий не сомневался, что кабану пришел конец. Алекс начал прицеливаться. Он не спешил. Стадо шло медленно, приближаясь к ним.
– Черт побери, стреляй же, - прошептал Храстецкий.
– Тихо, - ответил Алекс, прицелился и спокойно на жал спусковой крючок. Шедший первым кабан упал и перевернулся. Поросята запищали и скрылись в кустах, росших по другую сторону дороги. Старый вепрь, увы, тоже... поднялся и бросился бежать со всех ног. Правда, его движения не были уверенными.
– Тьфу ты! - выругался Алекс. - Иногда достаточно бывает одной пульки. Пойдем посмотрим, наверняка он ранен.
Они поставили на место кружки, залили огонь и выбежали на луг. Ничего, никаких следов в том месте, где стадо исчезло в кустах. Лишь на самой опушке между кустиками земляники Храстецкий заметил капли крови.
– Кровь! - закричал он.
– Охотники говорят "цвет", - поправил его Алекс.
– Неважно. Главное, что ты попал в него. Как далеко может он уйти?
– Иногда раненый кабан ложится совсем близко, иногда его вообще не достанешь.
– Надо же, - возбужденно проговорил Храстецкий, - пойдем по следам, ладно? Не допустим же мы, чтобы где-нибудь на лугу или в лесу осталась лежать такая гора мяса!
– Конечно. Пойдем потихоньку, найдем его и добьем. Это оказалось нелегким делом. Они то теряли "цвет", то снова его находили, ползали на коленях и снова искали. То и дело в высокой траве им чудился кабан. И опять никаких следов. А солнце уже поднялось. Алекс был готов сдаться, но Храстецкий подгонял его. Они прошли километра четыре и отдалились от предписанного им маршрута движения.
– Да, вот это была бы жратва! - вздохнул Храстецкий. - Я ел такое только один раз. Это была вещь!
Более опытный Алекс давно уже оставил все надежды, но мечта о чудесном жарком гнала Храстецкого все дальше и дальше. Наконец они оказались на просеке, которая вела к столбу № 22.
– Пойдем обратно, Вашек - предложил таможенник.
– Жаль, - проворчал Храстецкий, - я еще посмотрю напоследок на просеке. А ты отправляйся к двадцатке и подожди меня.
Вацлав всматривался в хвою, траву, кусты малины и черники, в гниющие ветки. Приходилось оставить надежды найти кабана. Храстецкий выпрямился и в этот момент услышал донесшиеся откуда-то издалека звуки, похожие на человеческие голоса. Пятясь, он ушел с просеки и, скрывшись за стволами деревьев, принялся напряженно прислушиваться. Нет, это не голоса. Такие звуки может издавать раненый и издыхающий зверь...