С чистого листа 1
Шрифт:
Мои письма публиковались везде, начиная от местных газет и заканчивая крупными национальными изданиями. Статья о техниках продаже фармацевтических средств в Time получила ответ, который тоже вышел в печать. Две научные заметки об Иране и программе судостроительства опубликовались в Proceedings of the Naval Institute. Один из забавных случаев произошел, когда мост в округе Отсего был закрыт на реконструкцию и открыт только через три года. Я написал в Oneonta Daily Star, что не буду голосовать за сенатора штата, пока мост не отремонтируют, и призвал остальных читателей поступить так же. Два дня спустя меня включили в список рассылки от сенатора и каждую
На этой попытке ничего не изменилось. Пишешь письмо, в котором либо высказываешься о чем-то, либо опровергаешь какого-нибудь идиота. В девяти случаях из десяти редакторы его сразу же выбрасывают. Но это не важно, поскольку просто само написание помогает почувствовать себя лучше, и дает повод сначала открывать раздел с письмами.
В данном случае The Baltimore Sun выпустили статью о стоимости обслуживания Бэй Бридж. Какой-то чудак написал о том, что стоимость неимоверно высока, и что деньги налогоплательщиков не должны уходить на поддержание моста, который изначально был неправильно спроектирован и построен, и что всех подрядчиков нужно засудить. Я ответил еще более длинным письмом о том, что стоимость не завышена, а вполне входила в рамки ожидаемых затрат при проектировании, и что обслуживание должно происходить на всех участках. Мой ответ подхватили и напечатали на справочной странице в виде гостевой поправки, что полностью меня ошеломило. Мое письмо получило массу ответов, как положительных, так и отрицательных, что, видимо, и ожидалось редакцией, и было причиной его публикации.
Один из этих ответов оказался наиболее интересным. Один профессор гражданского строительства из университета Мэриленда направил в ответ очень длинную диссертацию по обслуживанию инфраструктуры, письмо его было слишком длинным и витиеватым для публикации, и они перенаправили его мне вместе с примечанием, мол, может, я хотел бы с ним пообщаться. Я прочел его письмо и быстро ответил, сообщив, что письмо я получил от Sun, но уточнив, что публиковать его они не собираются. Я согласился со многими его тезисами, и поблагодарил за интерес.
Меня удивило то, что произошло дальше. Я получил второе письмо, в этот раз направленное уже сразу мне, с пачкой научных документов, часть от него, и еще часть от других людей, затрагивающих тему последствий ухудшения инфраструктуры и стоимости восстановлений. Это на самом деле было интересно. Основную часть дня я провел за бумагами, а затем узнал его номер телефона в колледже. После чего я созвонился с ним и поблагодарил, на что он пригласил меня на симпозиум в четверг вечером, в котором он принимал участие, на тему требований инфраструктуры к обслуживанию.
И вот так я познакомился с профессором Гарольдом Джонсоном. В среду ночью я сообщил Мэрилин, что, скорее всего, в четверг я буду дома поздно, и ужинать я буду в городе. Когда она спросила, почему, я рассказал о письмах.
– Смотрю я, ты возвращаешься к науке? – поддразнила она.
Я с самым надменным видом ответил:
– Напомню вам, что я всегда
– О, правда? Может, тогда высшему существу стоит сегодня спать в библиотеке, так мысли из книг впитаются в вас?
Я обошел кухню и обнял ее за плечи.
– Нет, думаю, если я буду спать с тобой, то, может, мои гениальные идеи и мысли смогут впитаться в тебя!
– С таким поведением ничего не будет впитываться вообще! – ответила она.
– Хм-м-м… Может, я смогу придумать специальную технику для сна! – мы продолжали передразниваться после ужина.
Позднее той же ночью Мэрилин все-таки позволила мне спать в нашей кровати, и я усердно отрабатывал ту самую технику на ней.
Университет Мэриленда оказался в Арбутусе, ближе к юго-западной части Балтимора. Он расположен рядом с Катонсвилльским Общинным колледжем, более известным для жителей как Университет Южного Катонсвилля, или как Университет Катонсвилля левее Арбутуса. В зависимости от времени суток, это около сорока минут пути от Хирфорда в сторону Белтвэя и затем направо, вокруг города. Симпозиум начинался в семь, так что я заехал в Тоусон, поужинал в городе и затем направился в Арбутус.
Симпозиум проходил в аудитории в здании инженеров. Я припарковался с западной стороны здания и вошел внутрь. На Белтвэй была пробка, так что я запоздал на пятнадцать минут. Я проскользнул в дверь в конце аудитории и уселся на одно из мест в заднем ряду. На симпозиуме выступали профессора-инженеры, экономисты и политологи, и в целом в аудитории сидели некто, весьма похожие на выпускников части из них. Впрочем, неудивительно. Должно быть, я был единственным посетителем из широкой публики, и я бы там не оказался, если бы не был приглашен.
Ничего нового там не обсуждалось, хотя в целом мне все это показалось интересным. Большая часть обсуждений вращалась вокруг дорог и мостов, и как портится инфраструктура страны. Это было правдиво уже тогда, а дальше все будет становиться только хуже. Ко времени мирового кризиса огромное количество мест в стране останется гнить без всякого обслуживания. Если обрушится мост, то его так и оставят, а обитателям будет несладко. На дорогах огромное количество ям. Ставить сигнальные конусы дешевле, чем восстанавливать ограждения, если кто-то вылетит с дороги. Никто на симпозиуме не смог предложить каких-то решений проблемы, и в конце выпускники ушли, их посещение было отмечено.
Было только начала десятого, когда собрание закончилось, так что я поднялся из кресла и прошел к передней части аудитории. Доктор Джонсон был здешним экспертом по мостам и дорогам. Я переступил через небольшой порог у подмоста, и подошел к нему.
– Профессор Джонсон?
Он поднял на меня глаза:
– Да? Могу чем-то помочь?
Я улыбнулся и протянул руку.
– Карл Бакмэн, доктор. Вы пригласили меня на симпозиум, помните?
– А, да, спасибо, что пришли. Приятно, когда с нами здесь не только академики.
– Да, согласен с вами. Сам помню эти дни.
– Да? – спросил он.
Я протянул ему одну из визиток компании, где напротив моего имени была указана моя степень.
– Да, пару лет назад я сам был выпускником.
Его брови приподнялись.
– Где вы учились?
– Ренсселер. Я получил докторскую по прикладной математике около десяти лет назад. А кажется, как будто в другой жизни.
– Знаю про Ренсселер. Я получил бакалавра в Кларксоне.
– Еще болеете за хоккей? – спросил я.