С «Джу» через Тихий океан
Шрифт:
Мы не первые, кто доказал, что риск – это далеко не смерть. Но и наши экспедиции еще и еще раз напоминают людям о необходимости лишь благородного, осмысленного риска.
Ветер разогнал тучи. Заулыбалось огромное солнце. Гигантский красный шар, словно круг расплавленного металла. Печет страшно. Давно я не испытывал на себе зубы тропиков. Беспрестанно потею. А мне еще целых десять часов нести вахту. Может, лучше дождь? Не знаю. Но, пожалуй, предпочтительней, если бы небо покрыли мирные, спокойные, недождевые облака. Чтобы окатиться водой, мне надо бежать на нос лодки, а пока я там буду освежаться, паруса могут запутаться. На корме же обливаться нельзя – вода попадет в «трюм» и подмочит наши запасы. Остается поднять с постели Джу. Но мне совестно беспокоить больную, и я продолжаю обливаться… потом в семь ручьев.
Море спокойное. Ветер около 3 баллов. Ход лодки – 2 узла. Небо чистое. Видимость великолепная.
Джу
Я уже сама себе опротивела с этой болезнью. Каждую ночь одно и то же. А днем как побитая. Начну нести регулярные вахты, наверняка все постепенно пройдет. Сегодня по радио напомнили о том, что 33 года назад началось восстание евреев в Варшавском гетто. Восстание обреченных на смерть. Безоружные люди против вооруженных до зубов гитлеровцев. Не это ли проявление высочайшего духа!
Одолевают мысли о маме, об отце. Как, должно быть, щемит и ноет сердце у мамы? Какие черные и страшные думы держит она в голове?! Ах, если бы я только могла про себя внушить ей, что мы живы и здоровы, чтобы она не тревожилась о нас! Жаль, очень жаль, что люди не могут передавать мысли на расстоянии. Некоторые, правда, в особых случаях умеют это делать. Но я мечтаю, чтобы телепатия была доступна всякому, как любое иное средство современной коммуникации. Я бы сказала: «Мамочка, у нас все хорошо». И она бы на другой стороне земного шара с облегчением вздохнула: «Ну вот и слава богу». Или же я спросила бы Яну: «Яна, птенчик мой дорогой, как ты себя чувствуешь? Я очень по тебе скучаю». А она бы в ответ прощебетала: «Хорошо, мамочка. Жду тебя! Возвращайся скорее» и т. д.
Снова не удалось справиться с чувствами.
Очень часто вспоминаю проводы в аэропорту Софии. Никогда я еще не была так тронута. В память врезалось множество глаз, в которых светились и любовь, и страх, и радость. Не могу этого забыть.
Вечерняя вахта выдалась довольно спокойной, и в памяти невольно всплывают лица друзей. Мысли текут неторопливо, и я с удовольствием думаю о каждом в отдельности: что он сейчас делает, давно ли мы знакомы, когда в последний раз виделись. И чего-чего только не припомнится. Эти воспоминания для меня – самое большое наслаждение. И я вслед за Жермен Пилоном скажу в заключение: «Самое прекрасное на этом свете – иметь друзей».
Дончо
Появляются новые «модели» рыб. Есть одиночки, иные же образуют косяки. Сделал поразительное для себя открытие: процесс питания хищных рыб нередко начинается в воздухе. Там – последнее и кратковременное убежище жертвы, и там же обычно настигает ее гибель.
В воздухе непрерывно носятся рыбы, причем не только летучие. Из воды то и дело выскакивает все живое: от 2 – 3-метровых дельфинов и 60 – 70-сантиметровых корифен до небольших кальмаров и анчоусов.
Завтра исполняется 100 лет со дня Апрельского восстания [15] 1876 года. Это одна из самых славных страниц в новой болгарской истории и вершина нашего национального возрождения. С нами путешествуют «Записки о болгарских восстаниях» Захария Стоянова. Это одна из моих любимых книг. Читал ее уже много раз, но и сейчас она продолжает волновать меня. Потрясают страницы о героизме и о самопожертвовании жителей болгарских сел.
«Записки» читать трудно. Книга расклеилась, распалась на части, переплет изорван, некоторых страниц нет. Ветер пытается развеять книгу по океану, и я вынужден оберегать ее. Тем более что этот экземпляр уникальный: из первого издания, выпущенного еще в 1884 году. Букинистическая редкость. Вручила мне книгу Лили Каменева под категорическое обещание отдать ее в переплет. В Софии я нашел только одну и то перегруженную переплетную мастерскую, битком набитую грубиянами, принимавшими заказы со сроком исполнения лишь через два месяца. И я решил переплести «Записки» в Перу, но за суетой дел забыл. Чувствую себя виноватым перед Лили, к тому же напуган воришкой-ветром.
15
Национально-освободительное и антифеодальное восстание в Болгарии 18 апреля – 23 мая 1876 года против почти пятивекового османского ига (1396–1878 годы). Восстание было жестоко подавлено и потоплено в крови турецкими войсками и башибузуками. Апрельское восстание явилось одним из поводов к русско-турецкой войне 1877–1878 годов, в результате которой Болгария была освобождена от турецкого господства. – Прим. ред.
Меняет ли океан человека, делает ли его чище, лучше? Освобождается ли, раскрывается ли человеческий дух среди этого необъятного океанского простора, под этим огромным небом? Может ли восхищение перед первозданной природой изгнать притаившегося у каждого из нас в душе скептика? Чем обогащают меня экспедиции?
Часами пытаюсь ответить на эти вопросы. Но честен ли я сам перед собой? Трудно представить, чтобы я ни с того ни с сего здесь, среди безбрежного океана, вдруг очистился, стал возвышеннее и благороднее. И мысли мои неожиданно стали бы правдивей и углубленней. А взор засиял бы независимостью и мудростью. Не верю в резкие перемены. Особенно если они происходят в тридцать с лишним лет. Возможно, и бывают моменты озарения, когда перед твоим взором разрывается некая пелена. Но если тебе перевалило за сорок, ты, может быть, и не пожелал бы этого. Разве что так для тебя удобнее. По-моему же, это унизительно: здесь чувствовать себя независимым, а на суше – обремененным, скованным.
По какому-то волшебству в наши души вселяются невинные гномики. Они непрерывно нашептывают нам: это глупо, это ненужно, это опасно, в этом нет никакого смысла. И так, незаметно, гномик овладевает твоей душой. И вертит ею, и лепит, и перекраивает ее по своему усмотрению. Когда-то наступает момент, и ты неожиданно для самого себя начинаешь прислушиваться к его советам, избегать ненужных хлопот, волнений, погружаться в вечное, общечеловеческое: семья, любовь, благородство…
Если ты становишься иным только в океане, а на сушу возвращаешься прежним, то какой смысл путешествовать? Тогда уж лучше избрать более простой путь: коль припекла обида, забирайся в какую-нибудь пещеру и выплачь там все свои муки и обиды.
Джу
Ночью впервые за 36 дней мимо нас прошло судно. Мы на траверзе Панама – Сидней. Где-то далеко на горизонте я увидела огни. Их было много, вероятно, это пассажирское судно. Когда наша лодка падала вниз, в пропасть между двух волн, судно исчезало, потом мы вылетали на гребень волны, и его огни вновь ненадолго появлялись. Спокойно спавшим пассажирам и во сне не снилось, какое это для нас большое событие – увидеть их судно. Ему ничего не стоило пройти здесь на пять часов позже. Тогда, быть может, нас бы заметили и мы наконец смогли бы послать в Болгарию весточку о себе. Нам просто не повезло! Вскоре огни исчезли и небо обрушило на нас потоки воды. Каждый раз думаю про себя: «Этот дождь – самый сильный». Пять часов ливень лил как из ведра, будто задался целью не оставить на лодке сухого местечка.
Вечером барометр упал на три деления. Я не обратила на это внимания, потому как считала: он не особенно интересуется погодой. А барометр, оказывается, предсказывал правильно. Его стрелка уже целую неделю энергично то скачет вверх, то устремляется вниз. Припоминаю, что и погода меняется таким же образом.
Дождь идет через день с самыми разными интервалами. Ненавижу его. Он дурно влияет на меня – портит настроение. Сразу становлюсь вялой и грустной. Вот и сейчас пытаюсь улыбаться, а не получается. Все угнетает. И небо, подпирающее спину, и темно-серый океан, и облака, окрашенные во все тона серого цвета.