С «Джу» через Тихий океан
Шрифт:
Проплываем мимо остова судна, налетевшего на риф. Со вчерашнего дня насчитали уже четыре разбившихся судна. Одно успело наполовину проскочить через острые гряды скал. Спасся ли его экипаж? Возможно ли спустить на воду спасательные лодки, если в бурю судно наскочит на риф?
Вдруг перед носом лодки взлетела пена.
– Скалы, скалы. Вправо!
Джу отреагировала мгновенно. Лодка почти не приблизилась к рифу.
К моему удивлению, белая пена исчезла. Я стал до боли всматриваться в воду. И тут показалась огромная голова кита, потом тело, устремленное вертикально вверх. Вот
– Скала! Смотри только на компас. Держи 300°!
Обманул. Соврал. Просто Джу не нужно видеть этого пугающего зрелища. Уберегу ее хоть от последнего треволнения.
Снова и снова кит взметывался из воды. Иногда так близко от лодки, что бежавшие от него концентрическими кругами волны били в борт и брызги летели на нас.
Я смотрел на кита как загипнотизированный. Наша жизнь теперь зависела от его действий. Он был больше лодки. Совсем обезумел от боли и страха. В любой момент животное могло рухнуть на лодку. Мы бы даже не успели надеть спасательные жилеты.
В который раз я испытывал чувство, что мы на краю гибели.
Мелькнула мысль, что мне никогда не приходилось читать о вертикальных прыжках китов. Разгадка в том, что он ранен. Немного успокоился, будто в данный момент самое важное – установить причину, отчего кит мечется.
Через три-четыре минуты кит удалился. Он все еще продолжал вымахивать из воды строго вверх, но уже далеко от лодки – метрах в трехстах. Я боялся, как бы он не вернулся. Нам совсем не улыбалось погибнуть из-за кита всего в 20 милях от Сувы. И это после того, как мы прошли полных 8000 миль. И после стольких дней дружбы с животными.
Кит исчез. А я сидел еще минут тридцать, во мне все будто окаменело.
Возможно, животное было испугано еще больше, чем мы, да и не собиралось вовсе нас топить.
Джу
Испугалась ли я? Мне трудно ответить, что такое страх и что – бесстрашие. И вообще, боится ли смелый человек или способен преодолевать свой страх. Для меня лично страх – это спазм. Уже несколько раз со мной это случалось: когда на нас налетает гигантская ревущая волна, желудок вдруг будто сжимается. И – все! Это не мешает мне продолжать управлять лодкой и удачно уходить от волны. Но спазм возникает помимо моей воли. Это мгновенный страх, которым легко овладеть и преодолеть. Каждый человек его испытывал.
А при виде кита даже спазма не было. Просто, кажется, остановилось дыхание, и я, оцепенев, смотрела лишь, куда он упадет. Нас он не задел. Снова продолжаем свой путь. Кит появился как предупреждение: нельзя расслабляться до последнего мгновения, все может случиться.
Дончо
Молчим.
Глаза у Джу сияют. Мало у кого из людей глаза и рот улыбаются одновременно.
Последнее злоключение свалилось на нас как наказание. Кит выбрал момент, когда мы были уже уверены в благополучном завершении экспедиции. Словно хотел убедить, что даже перед Сувой не следует строить планы на будущее. Но я неисправим. Раненый кит – это случайность, а жизнь управляется мечтой, планами.
Видимо, ожидание хорошего неотделимо от меня самого. После каждой экспедиции я с удовольствием рассказываю о хорошем. Когда же вынужден говорить о плохом, то делаю это через силу. А как мы будем держать себя после этого путешествия? Когда мысленно возвращаюсь в пережитое, вспоминаются одни неприятности. И одновременно то огромное, по-настоящему прекрасное: что мы благополучно дошли до цели.
На горизонте появилось судно. Его курс показывал, что оно вышло из порта Сува. Судно целиком скрывается в волнах. Временами совсем исчезает. А ведь сегодня волны средней величины. Как же тогда выглядит наша лодка в шторм? За столько дней плавания никто из нас не видел ее со стороны, с надутыми парусами.
Путь чист.
– Мы выстояли, Джу!
Снова опускаются сумерки. Видна уже Сува. Уверенно приближаемся. Прошли маяк на первом рифе. Потом – на втором. Затем проследовали мимо двух небольших мигалок у входа. И вот мы в огромном заливе. Порт намного просторнее из всех, какие мы видели в Тихом океане. Огни большого города окружают нас.
Качка неожиданно прекращается. Давно уже идем на двигателе. Сегодня 3 августа 1976 года. Ровно 140 дней назад мы простились с перуанским портом Кальяо. Из них 98 провели в открытом океане.
Передо мной план порта Сувы, и я направляю лодку к зданию канцелярии капитана порта. Через два часа поисков удалось найти удобное место для швартовки.
Лодка коснулась причала, и спустя немного Джу ступила на берег. Потом вышел и я.
Пожимаем друг другу руки, как на торжественном собрании, а по щекам катятся слезы.
– С успехом, Джу! С удачей!
Джу
Самое прекрасное на белом свете – это жить, а еще – осуществить свою мечту. Успешно завершить то, во что вложил силы, нервы, жизнь.
Испытываю величайшую благодарность к Дончо, но не могу сказать ему об этом прямо. Боюсь, прозвучит излишне торжественно. И потому молча целую его.
Как только ступила на твердую землю, забыла все плохое, что приключилось с нами, все недоразумения, какие были. Остался лишь факт: мы живы и здоровы и успешно завершили экспедицию.
Многое мы взяли друг у друга, но и многое каждый дал другому.
Спасибо тебе за все, Дончо!
Спасибо, лодочка!
Прошло пять лет. Сломанная штормом в Тихом океане мачта стоит в холле нашего дома. Мачта искривилась и, похоже, устала.
Море прочно вошло в нашу жизнь, оно у нас в крови. И мы уже мечтаем о новых плаваниях, тем более что наш экипаж увеличился. Мореплавателем стала и дочурка Яна, наша Улыбушка, по которой мы так сильно скучали во время экспедиций в Атлантическом и Тихом океанах.