С этим я справлюсь

Грэм Уинстон

– А что скажет твоя экономка?

– А что она должна сказать?

Я спохватилась, не слишком ли я тороплюсь.

– Ей это не покажется странным?

– Ты опасаешься за свою репутацию?

– А что будет утром?

– Ты вернешься на фирму.

Я подпрыгнула от удивления,

– Как? Пожалуйста, не шути!

– Я не шучу.

– Но как я могу вернуться?

– Как ни в чем не бывало. По крайней мере, на несколько недель. Если потом захочешь уволиться – пожалуйста, дело твое. Но лишний скандал мне не нужен.

Я

коснулась пальцами его руки.

– Как ты не понимаешь, Марк? Ведь ты наверняка там был вчера. Все вышло наружу. Даже если ты не сдашь меня в полицию, это сделает мистер Уорд или кто-то еще!

– Когда ты не пришла на работу, – начал он, – мы пытались звонить тебе домой, но никто не ответил. Поэтому я решил: раз мисс Клейбоун в отъезде, а Донна Уитерби занята розничной продажей, закончу с зарплатой сам. И успел сделать с полдюжины конвертов, прежде чем заметил, что денег не хватает. Тогда я проверил, на какую сумму ты выписала чек в четверг и сколько поступило от розничной торговли. Потом достаточно было вскрыть первый же конверт…

– Ну, тогда тем более…

– Да, я сразу все прекрасно понял.

Я не сводила с него глаз.

Он опять включил стеклоочиститель.

– Я все обдумал. Проверил пару начисленных тобой зарплат, все оказалось совершенно верным. Зачем ты утруждала себя, начисляя зарплату каждому до шиллинга, если это не имело никакого значения?

– Полагаю. сказалась врожденная аккуратность.

– Единственное, чего не хватало, – это денег. Поэтому я сходил в банк, снял со счета тысячу фунтов, вернулся обратно и принялся распечатывать твои конверты и делать все заново.

Я смотрела на него в темноте, пытаясь понять, не смеется ли он надо мной,

– Конечно, будь Уорд на месте, ничего бы не вышло. Но так мне никто не мешал. В одиннадцать я вызвал мисс Смит и поручил ей выдать рабочим те конверты, которые уже успел сделать. Остальным пришлось подождать. Я передал, что мисс Клейбоун в отпуске, а миссис Тейлор внезапно заболела. Последний конверт я запечатал к половине третьего. Вот только в спешке я дважды ошибся, вчера пришлось исправлять.

Мы подъезжали к Биркемстэду. Голова моя работала теперь как компьютер, мысли вертелись вокруг одного вопроса, который никак не сходился с остальными.

– Зачем ты это сделал?

– Понимаешь, Уорд все время говорил, что ты слишком хороша, чтобы тебе верить.

– И он был прав.

– А я не прав. Но мне не хотелось слышать, как Уорд торжествует: «Ну, что я говорил!»

Я ждала продолжения, но его не последовало.

– Только из-за этого? Не может быть!

– Отчего же?

– Ты не стал бы стараться ради такого пустяка. Не стал бы, Марк. Никто бы не стал.

– Тебе это кажется неубедительным?

– Нет.

– Ну что же, у меня все-таки были свои причины.

– Какие?

– Пусть тебя это не волнует.

Когда мы добрались до его дома, миссис Ленард уже ушла к себе.

В столовой был оставлен холодный ужин. Марк достал ещё один прибор и мы принялись за салат, язык и бутылку пива. Я готова была наброситься на еду, но перед ним старалась не походить на голодного волка. Я понимала, что все ещё хожу по лезвию бритвы, что все ещё стою одной ногой в тюрьме, но впереди уже наметился выход, я увидела его, поскольку Марк вновь стал со мной мягок и мил – как раз то, что нужно. Просто чудо.

Теперь все было не так, как в машине. Там мы сидели в полутьме, боком друг к другу. Здесь, за столом, мы смотрели друг другу в лицо, как во время ужина в Кембридже. Марк мог не только слышать, но и видеть меня, поэтому мне приходилось все время следить, как я говорю и как выгляжу. Еще в холле мне удалось бросить взгляд в зеркало, припудриться, чтобы скрыть следы слез, и провести расческой по волосам. Но слишком аккуратной и собранной выглядеть не стоило.

Я удивилась, как раскраснелись мои щеки. Но лицу это только пошло на пользу.

Марк был бледен, как мел, и выглядел очень усталым. Черные глаза пристально и неотступно вглядывались в меня, словно хотели проникнуть в самую душу.

– Сколько денег в кейсе? – спросил он.

– Шестьсот фунтов.

– А остальные?

– В банке в Суиндоне и на почтовом счете в Шеффилде. А часть – с багажом в камере хранения в Ноттингеме.

– Зачем ты так их разбросала?

– Нельзя было оставлять так много в одном месте.

– Ты обо всем подумала заранее, верно?

Я мяла в руках кусочек хлеба.

– Видно, не обо всем, раз ты меня нашел.

– Да, нашел.

– Как?

Видно, я зря спросила: лицо его сразу напряглось.

– Лучше я пока об этом помолчу. Просто для надежности, что ты не сбежишь снова.

– Марк, ну не могу я пойти завтра на работу, будто ничего не случилось! Правда, не могу. У кого-то все равно должны были возникнуть подозрения.

– Какие могут быть подозрения, если деньги на месте?

– А где был Терри? Ты ему ничего не сказал?

– Я никому не сказал. К тому же он все утро был занят с клиентами.

– Но как же я возьму остальные деньги? Из Суиндона и Шеффилда, я имею в виду. На это завтра уйдет весь день!

– Сначала выйди на работу. За деньгами съездим потом вместе. Пока, чтобы возместить недостачу, я могу положить шесть сотен на счет фирмы из собственных средств. В бумагах все будет в порядке, если Уорду или кому-то из Холбруков захочется взглянуть. Хотя вряд ли.

Голос Марка утратил прежнюю резкость. Вначале он говорил со мной очень зло и сердито, но теперь успокоился. В известном смысле, мы, наверное, оба чего-то добивались. И если у меня больше не будет промахов, может быть, все обойдется. Угроза исчезла, теперь шли переговоры. Но о чем? Даже влюбленный не не может быть образцом христианского всепрощения. Чего он хочет?