С именем ветра
Шрифт:
– Я снова пришел к тебе промокшим и замерзшим, - выдавил Шейн странным, хриплым голосом.
Мистраль не ответила. Она молча смотрела на него, покусывая нижнюю губу, и потираю одной босой стопой другую. В следующий момент она прыгнула на Шейна, обвила его тело стройными ногами хореографа, руками обняла за шею.
– В таком случае с тебя срочно нужно снять мокрую одежду, - прошептала она.
Всё. Самообладание Шейна начало рассыпаться как карточный домик. Он подхватил её под бедра, не позволяя соскользнуть вниз, и ввалился в квартиру.
– Я не буду сопротивляться, - проговорил
Позже, ночью, Мира проснулась и набросила на себя майку. Шейн спал, свет уличных фонарей падал через арочные окна и освещал его спокойное лицо. Дыхание его было глубоким и ровным, морщины разгладились, прядь волос упала на глаза. Он был настолько милым в этот момент, что Мире хотелось прижаться к нему, как к большой плюшевой игрушке. Она потянулась и убрала с лица черную прядь, Шейн не проснулся.
Мира встала и вышла из спальни. Минус большого города состоит в том, что ночью никогда не бывает полностью темно. Особенно если живешь на оживленных улицах. Особенно в мансарде с большими окнами до пола. Но когда к этому привыкаешь, атмосфера становится уютной, располагающей. Мистраль вылила в чашку остатки давно остывшего глинтвейна, и подошла к окну. Она любила этот город, этот район, любила свою квартирку.
Их семейный дом в Фулхэме тоже был хорош, и многие знакомые удивленно причитали, что мама сошла с ума, раз решила его продать. Люди, видите ли, обычно не разбрасываются старинными пятикомнатными домами с аккуратными газонами и цветниками, да ещё и недалеко от центра Лондона. Но их дом вдруг стал никому не нужен. Отец умер, когда Мире было пятнадцать, потом дети выросли, мать уехала и вышла замуж. У каждого была своя жизнь, а дом был постоянной обузой и напоминанием об ушедших временах. Мама правильно сделала, когда не стала ни к кому прислушиваться и продала его. В конце концов, всё списали на её эксцентричность. Зато сейчас у Миры был свой собственный маленький уголок, куда всегда хотелось вернуться. За стенкой спал самый лучший в мире мужчина, и воздух был пропитан спокойствием и умиротворенностью.
Мистраль тихо вернулась в спальню, стараясь не разбудить Шейна, но он уже не спал, а сидел, опершись на подушку.
– Сколько времени? – хрипло спросил он, потирая шею.
Мира, двигаясь аккуратно, чтобы не разлить напиток, забралась в кровать и села по-турецки.
– Не знаю, - тихо ответила она. Вообще по ночам у людей автоматически убавляется громкость голоса, как будто с наступлением темноты устанавливается запрет на громкие разговоры. – Тебя сегодня ещё ждет другая подружка?
Шейн криво ухмыльнулся.
– Конечно. Я же так популярен у девушек.
– Ты себя недооцениваешь. Если бы ты чаще выбирался из дома, давно бы обзавелся девушкой.
– Если бы я обзавелся девушкой раньше, то не встретил бы тебя. Это было бы печально. Что ты пьешь?
И не дожидаясь ответа, Шейн отобрал у Миры кружку и сделал глоток.
– Вино с апельсином, - сказала Мистраль.
– Это глинтвейн.
– Глинтвейн был несколько часов назад. Сейчас это вино с апельсином. И кстати, Ральф назвал тебя вчера идиотом. Или святым.
– В связи с чем? – Шейн передал кружку
Мистраль отпила немного вина.
– В связи с тем, что ты терпишь все мои заскоки и при этом не пытаешься уложить в постель.
Шейн хрипло засмеялся.
– Святым меня уж точно назвать нельзя. Как думаешь, теперь я реабилитируюсь в его глазах?
– Ральф будет последний, кто об этом узнает, - раздраженно заявила Мира, и передала Шейну чашку. – Но ты действительно терпел всё и при этом вёл себя как мальчик из дорогой частной школы.
– Или как идиот? Нет, Эм. Просто я не такой, как Ральф. Ты мне нравилась уже давно, но всегда был какой-то сдерживающий фактор.
– Типа афонии? – приподняла бровь Мира.
Шейн сморщился и отмахнулся.
– Пфф, нет. Твоя афония было последим, что меня волновало. Ты всё время была не со мной. Внешне ты присутствовала, сидела рядом, пила чай, играла в карты, но мысли твои периодически улетали, и теперь я знаю, куда. Поэтому мне оставалось либо ждать, либо незаметно исчезнуть.
– Ты не исчез.
– Нет. Не исчез, - он взял ладонь Миры и погладил её большим пальцем.
– А теперь давай спать.
Шейн поставил пустую чашку на прикроватную тумбочку, и за руку потянул Миру вниз. Она упала на него, съехала с его груди на подушку, повернулась спиной, и Шейн обнял её за талию. Прошло несколько минут, он уже начинал дремать, когда Мистраль снова заговорила.
– Шейн…
– Мм?
– А что, если это был кем-то хорошо продуманный план? В смысле… Жили мы каждый своей жизнью без малейшей вероятности на встречу, и кто-то решил «Нет, нет, так не пойдет», и бросил на моем пути совершенно никчемного персонажа, массовку, чтобы появился повод для поездки в Корнуолл и встретить там тебя. Я глупая, да?
– Забавно, - хмыкнул Шейн.
– В таком случае кто-то должен был бросить на моём пути массовку, которая невзначай обронила, что в Корнуолле просто замечательно писать книги. В любом случае, всё произошло очень даже удачно. А сейчас спи.
Шейн чмокнул Миру в голое плечо, как будто поставил точку в их разговоре, и стал медленно проваливаться в сон. Вскоре его дыхание стало ровным и глубоким.
11
07 декабря.
08.55. ШТ.: Давай сбежим.
08.57. М.: У меня работа.
08.58. ШТ.: В этом весь смысл.
08.58. ШТ.: Ты уже думала над рождественскими подарками?
09.00. М.: Еще 17 дней.
09.01. ШТ.: Ненавижу выбирать подарки.
09.01. ШТ.: Приезжай в Ислингтон, пройдём по Камден Пассаж[13]. Ты, как девочка, должна уметь выбирать подарки.