С любовью, Луков
Шрифт:
Я должна была догадаться, что что-то случилось, когда вернулась вечером домой и нашла свою мать на кухне, стоящую рядом с тарелкой, наполненной едой и оставленной для меня на привычном месте за столом. Она не накрывала мне ужин уже много лет. Я даже не могла вспомнить, выставляла ли мама когда-нибудь тарелки с едой заранее... Возможно, только если Руби гостила у нас. И то, на столе обычно расставляли исключительно общие закуски. Мать любила повторять, что она нам не прислуга, и что мы должны быть благодарны ей уже за то, что она приготовила пищу.
Мне стоило понять, что что-то не так. Но я слишком устала после фотосессии, которая длилась все утро.
Не
Блядь, блядь, и еще раз блядь.
Мой партнер сдерживал смех каждый раз, как прикасался к моему телу, а мне приходилось втягивать воздух, потому что моя кожа испытывала боль от его холодных рук. Но я отлично понимала, почему ему хотелось рассмеяться.
Мои соски все еще оставались твердыми из-за холода, прикрытые лишь тонкой полоской ленты, а моя вагина наверняка покрылась льдом изнутри и больше никогда не станет теплой. А клитор, вероятно, вообще превратился в изюм. Я уже даже не обращала внимания на «носок», прикрывающий член Ивана, потому что холод пробирал до костей. И уж точно не мне было судить, как выглядят его причиндалы при минусовой температуре.
К тому же я и без этого нашла куда посмотреть.
А именно на то, что находилось к северу и югу от «экватора». Рельефные мышцы тут и там. Я с удовольствием разглядывала Ивана, хотя всякий раз, когда он прикасался ко мне ледяными руками, мне хотелось испепелить его на месте.
Один раз я даже мельком рассмотрела огромные шары, болтающиеся у него между ног, из-за которых на секунду задалась вопросом, каким образом парень скрывал их в костюмах для выступлений.
Однако меня этот вопрос никак не касался, так что пришлось отложить размышления на потом.
Самое главное, у нас все получилось. В конце концов, это было единственным, что имело значение. Мы с Иваном снялись для журнала, при этом не насмехаясь и не поубивав друг друга. Просто фотосъемка заняла слишком много времени. К счастью, я продумала этот момент заранее и взяла выходной, хотя мой банковский счет оказался не в восторге от таких потерь. Особенно после того, как стало известно, в каком количестве соревнований мы собирались участвовать.
Во время нашей дневной тренировки все было не так уж и неловко, но я бы солгала, если бы сказала, что натыкаясь взглядом на верхнюю часть тела Ивана, не вспоминала, как он выглядит без рубашки. И как только начинала раздумывать об этом, то сразу же обрывала свои мысли. К счастью, у него такой проблемы не возникло; во время практики парень не сказал мне ни слова, несмотря на свое странное, но милое поведение этим утром.
— Привет, Ворчун, — поприветствовала меня мама, как только услышала, что я вошла на кухню.
— Привет, мам, — ответила я, подходя к ней сзади и целуя в щеку. Моя сумка с вещами уже находилась наверху в комнате. — Как работа?
Она пожала своим худенькими плечами, закрыла кран в раковине и потянулась влево за полотенцем.
— Нормально. Ешь, пока не остыло. Я подогрела еду в микроволновке сразу, как увидела свет фар на подъездной дорожке.
— Спасибо, — произнесла я, все еще не обращая внимания на маму, и направилась к столу, чтобы присесть. А затем тут же вцепилась зубами в запеченную курицу с рисом, сладкий картофель и салат, словно это была
Искоса я заметила, как мама тоже присела за островок. Когда мы обе оказывались дома в одно и то же время, то всегда старались есть в компании друг друга или других членов семьи, если в тот момент кто-то находился у нас в гостях. Так что не стала придавать этому большого значения.
До тех пор, пока она не подняла глаза, когда подносила ко рту чашку чая, и не испортила мне тем самым весь день.
Мой рот открылся в шоке, когда я, наконец-то, рассмотрела ее лицо, тут же воскликнув:
— Что с тобой случилось?!
Мамино моргание не произвело на меня никакого впечатления.
И мне было плевать, когда я коснулась пластыря на переносице матери и двух лиловых синяков вокруг каждого глаза.
Мне показалось, или ее губа лопнула?
Мама не произнесла ни слова, пока я осматривала ее лицо. Тысячи сценариев о том, что же произошло, пронеслись в моей голове, когда я прохрипела:
— Кто это сделал с тобой?
Мне захотелось кого-нибудь убить. Я была готова растерзать этого ублюдка и насладилась бы каждой секундой.
— Успокойся, — непринужденно ответила моя мать, как будто у меня не было ни малейшей причины возмущаться по поводу синяков на ее лице.
И конечно же, я проигнорировала ее слова.
— Что с тобой случилось?
Женщина даже не стала переводить на меня взгляд своих ярко-синих глаз. Перед тем, как сделать еще один глоток, она произнесла:
— Я попала в автомобильную аварию. Но все нормально.
Она попала в аварию, и все было нормально.
Мне оставалось только моргать, наблюдая, как мама взяла свой телефон со стойки, словно произошедшее казалось не столь уж и важным, и начала читать что-то на экране. Я же сидела, замерев, пытаясь осмыслить ее слова и их значение... и не могла. Потому что прекрасно представляла, что такое автомобильная авария. Чего я не понимала, так это того, почему, черт возьми, она не позвонила и не сообщила мне об этом. Или хотя бы не отправила смс.
— Ты попала в автомобильную аварию? — слова слетали с моих губ также медленно, как и попытки мысленно составить их в предложение.
Она попала в аварию. Моя мама находилась в машине, и, похоже, столкновение оказалось достаточно сильным, так как выглядела она ужасно.
Вот что сказала моя мать, при этом даже не глядя мне в глаза, когда попыталась объяснить, что же с ней произошло.
Какого. Хрена?
Мама продолжала смотреть в сторону.
— Ничего страшного, — настаивала она. — У меня всего лишь сотрясение мозга. Врачи смогли быстро вправить мне нос. Конечно, машина разбита, но страховка другого водителя покроет весь ремонт, потому что он въехал в меня при свидетелях, — затем женщина, которая даже с синяками под глазами не выглядела, как мать пятерых детей, и определенно выглядевшая лучше, чем ее младшая двадцатишестилетняя дочь (то есть я), наконец, посмотрела в мою сторону. И повела себя совершенно невозмутимо, поджав губы таким образом, что мне вспомнился мой подростковый период, когда я пререкалась с ней, а она почти была готова меня отлупить.