С любовью, Луков
Шрифт:
Я все еще оставалась на кухне. Продолжала сидеть и смотреть на маму, гадая, что она думает обо мне на самом деле. Я знала, что мать любит меня. Знала, что она желает мне счастья. И прекрасно понимала, что эта женщина изучила все мои сильные и слабые стороны.
Но…
Неужели она считала меня эгоистичной сукой?
Аппетит пропал, как и усталость.
Это конец.
Пока-пока.
— Ох, детка, тебе не стоило этого делать... — мама замолчала, а затем, отодвинув табурет и подарив мне улыбку,
Гнев продолжал циркулировать по моим венам, пока я сидела за столом с практически нетронутой едой на тарелке. До меня долетел низкий смех моей матери. Главное, что она была в порядке.
Но…
Мама действительно считала, что фигурное катание для меня важнее, чем она.
И знаете, я это оценила. Еще бы. Ведь я не могла дышать без фигурного катания. Не могла представить себя без него ни сейчас, ни в будущем.
Но в то же время я не могла дышать и без своей матери. И если бы мне пришлось выбирать между ними, я бы и думать не стала. Ни секунды.
Моя вина в том, что я была отвратительной дочерью. Ужасным человеком. Той, что не могла раскрыть рта и произнести простые слова, в которых больше всего на свете нуждалась моя мать.
Побольше признаний в любви и поменьше сарказма.
Продолжая страдать из-за того, что Пол бросил меня, я не ценила ни ее, ни братьев с сестрами, а ведь именно они пытались вернуть меня к реальной жизни, даже в те моменты, когда я вела себя, как капризная дрянь.
Мои родные всегда хотели видеть меня счастливой. И желали мне победы, так как она являлась моим приоритетом. Всегда.
Меня же их забота не волновала. Ко всему прочему, я так и не дала им повода для гордости. Мне нечего было предложить им взамен.
Я задыхалась, потому что винила себя в проигрышах. Из-за чрезмерной зацикленности. Из-за того, что была навязчивой и сложной в общении.
Ком в горле все разрастался, продолжая душить меня.
Боже.
Невозможно было сидеть здесь и вести себя так, будто ничего не случилось. Все, чего мне хотелось — просто находиться дома, есть то, что нравилось, и отдыхать до полного восстановления, но теперь... теперь ничего из того не имело значения. Нет.
Какой же я была сволочью.
Боже, какая же я дрянь, и это полностью моя вина. Если бы у меня получилось исправить положение, усерднее тренироваться, возможно, все было бы по-другому. Но теперь уже поздно что-то менять.
Я больше не могла сидеть на месте.
Поэтому, отодвинув свой стул, направилась к входной двери, собираясь выйти из дома. Однако остановилась, решив убрать свой ужин в контейнер, который затем поставила в холодильник.
Схватив свои ключи, я сбежала из дома. Что-то, похожее на чувство поражения и отчаяния, заполнило меня изнутри, заставляя переживать... Вынуждая чувствовать себя ничтожеством.
Я не знала, куда направляюсь.
Не знала, что, черт возьми, собиралась сделать.
Но нужно было действовать, потому что... отвратительное чувство внутри все росло, и росло.
Мать была моей лучшей подругой,
Неужели так считали все, кого я любила? Было ли это единственным впечатлением, которое я оставила о себе?
Занятия фигурным катанием доставляли мне самое большое удовольствие в жизни, но все это не имело никакого значения без заслуг моей матери и братьев с сестрами, которые поддерживали, заботились и любили меня, даже когда я находилась в отвратительном состоянии. Когда этого не заслуживала.
Мое горло и глаза горели, а мой рот пересох, пока я вела машину. Прежде чем поняла… прежде чем позволила себе почувствовать больше, чем просто боль в горле и глазах, я припарковалась возле Комплекса имени Лукова. Даже не осознавая этого, пока не оказалась там.
Конечно, я бы вернулась именно сюда.
Комплекс был единственным местом, кроме дома, куда еще я могла бы поехать. Мне ужасно не хотелось разговаривать ни с Руби, ни с Тали, ни с ДжоДжо или с Себастьяном. Я не была готова почувствовать себя еще хуже, а так и произошло бы, если б они попытались утешить меня или повторить, что все в порядке.
Потому что все было совсем наоборот.
Похоже, придется принять все те жертвы, которые ради меня принесла семья.
Потому что, к сожалению, это был единственный известный мне способ.
В мгновение ока я вышла из машины и направилась к парадному входу, собираясь попасть в раздевалку. Сумка с вещами осталась дома, но запасная пара коньков всегда лежала в моем шкафчике. Обычно я не надевала на тренировки свою любимую одежду, но... иногда появлялась такая необходимость. Мне нужно было что-то, чтобы абстрагироваться от мыслей... пусть даже мое «отвлечение» являлось тем, что разрушило мое тело и заставило всю семью думать, будто они оказались на вторых ролях.
Не стоило оставлять маму после ее признания, но... У меня не было желания возвращаться домой. Что я могла ей сказать? Что мне жаль? Что она не должна считать, будто мне плевать на нее?
К тому времени, как я зашла в раздевалку, комната оказалась практически пуста; там находились только две беседующие девушки, которые были чуть моложе меня. Не обращая внимания, я ввела код на шкафчике и открыла дверцу. Затем быстро сняла обувь, схватила лишнюю пару носков, которые постоянно оставляла на всякий случай, и сунула ноги в коньки, даже не надев телесные повязки, которые защищали нижнюю часть голени от верхнего края ботинка, который без них постоянно натирал мою кожу.
Мне нужно было как можно скорее сжечь свой негатив. Проветрить голову. Как-то все исправить. Потому что, если бы я этого не сделала... то не знаю, чем бы все закончилось. Наверное, я бы почувствовала себя еще большей сволочью. Если такое вообще возможно.
Не глядя на девушек в раздевалке, которые смотрели в мою сторону в замешательстве, потому что меня никогда не бывало на объекте так поздно, я как можно быстрее направилась в сторону катка. К счастью, в восемь вечера на льду оставалось всего пять человек. Малыши уже находились дома в своих постелях, да и дети постарше тоже планировали ложиться спать.