С любовью, Луков
Шрифт:
Она не хотела меня беспокоить.
Моя мама не хотела меня беспокоить.
Я опустила руки и подняла взгляд к потолку, потому что, если бы посмотрела на маму так, как мне хотелось, она бы, вероятно, тут же шлепнула меня по лицу. А потом я задумалась, у кого научилась держать при себе столько секретов. Вот черт.
— Это всего лишь легкое сотрясение мозга, ну и сломанный нос, Ворчун. И не смей повышать на меня голос, — повторила женщина еще раз, но опять же ее слова никак не повлияли на мое состояние. — Я знаю, что для тебя значит этот год. И хочу, чтобы ты воспользовалась полученным
Я прокрутила в голове ее последние предложения, из-за которых чуть было не вышла из себя. Тошнотворное чувство вдруг появилось в моем желудке, готовое подобраться к горлу.
Может, я и драматизировала, но мне так не казалось. Это же моя мать. Мамочка. Женщина, которая своим примером научила меня не унывать всякий раз, как я проигрывала. Она была самой сильной женщиной, которую я знала. Самой сильной, самой умной, самой красивой, самой упрямой, самой верной, самой трудолюбивой...
Мое горло болело. Много лет назад мама напугала нас до смерти, сказав, что врачи нашли уплотнение в ее груди, которое в итоге оказалось ерундой, однако прекрасно помню, как из-за её диагноза плакали все мои братья и сестры. Я же просто злилась. Мне было страшно. Не буду врать. Я боялась оказаться без матери, как бы эгоистично это ни звучало.
Как бы мы жили без нее?
Самое ужасное, что в той ситуации я повела себя, как сука. Винила себя в том, что была подростком, а мать — в том, что она являлась для меня опорой в жизни. Вот почему в тот раз взбесилась и попыталась обвинить маму в ее болезни, как будто та могла как-то это предотвратить. А сейчас... Ну, сейчас во мне опять кипела злость, вот только не из-за нее.
Ну, может быть, и из-за нее, но только потому, что мама не рассказала мне о случившемся... объясняя тем, что не хотела отвлекать меня. Не хотела меня беспокоить. Я сжала кулаки, и если бы ногти были длиннее и острее, вероятно, мои ладони оказались бы исцарапаны в кровь.
— Бен заехал за мной в больницу, — объяснила она, ее голос постепенно становился более спокойным и ровным. — Не нужно волноваться.
Я могла только хлопать глазами.
— Мне хотелось бы, чтобы ты сосредоточилась, — добавила мама. — Знаю ведь, сколько значат для тебя эти тренировки. Если бы авария произошла три месяца назад, я бы обязательно тебе позвонила, но сейчас ты снова занята, Жасмин. И мне не хотелось отрывать тебя от дела.
Не хотелось отрывать от дела? Если бы она пострадала до того, как я снова начала кататься в паре, мама бы позвонила мне, но теперь не станет?
Я взглянула на потолок и разжала кулаки, раздвинув пальцы на руках как можно шире. У меня не было слов. Я не могла подобрать, выбрать, найти или выдумать их, вместо этого слишком зациклившись на ее ответе: «Знаю, как много это для тебя значит».
В груди, как и в горле, разрасталась боль.
Неужели моя мать не понимала, что ради нее я готова на все? Что я люблю ее, восхищаюсь ею и считаю величайшим человеком на земле? Что понятия не имею, как она умудрилась воспитать пятерых детей в то время, как отец появлялся в моей жизни лишь на фотографиях, до тех
Я тоже старалась не отвлекаться. У меня случались взлеты и падения, но я все равно продолжала идти к своей цели. Когда была моложе, люди пару раз вели себя со мной как последние сволочи, критикуя или оставляя неприятные комментарии. Именно поэтому я предпочитала больше ни с кем не знакомиться.
А вот моя мать никогда не позволяла себе сломаться из-за такого.
Так как я могла о ней не беспокоиться? Как могла не любить женщину, которая воспитала меня и подарила веру в то, что я непобедима? Как она могла решить, что не являлась для меня приоритетом?
— Не беспокойся обо мне, — небрежно настаивала мама. — Со мной все будет хорошо. Через пару недель мы с Беном летим на Гавайи, и я скажу ему не фотографировать меня. Все забудется, — звонко продолжила рассуждения мать.
Однако мне это не помогло.
Чувство вины пожирало меня изнутри. Я была в ответе за сложившуюся ситуацию. Мама считала так, потому что тысячу раз слышала от меня о том, что именно фигурное катание помогало мне чувствовать себя особенной. Этот вид спорта стал моей целью. Убедил в том, что я тоже в чем-то хороша. Открыл для меня новую жизнь и сделал меня счастливой и сильной.
Но, на самом деле, такие эмоции я испытывала, только благодаря своей матери. И остальной семье. Людям, которые подарили мне возможность ощутить их. Я знала, что все эти чувства появились благодаря семье. Благодаря маме.
Мне всегда казалось, что она знает об этом.
Но, видимо, я была эгоистичной сукой, раз не догадалась, что это не так. До настоящего момента.
В груди заныло еще сильнее, и мое горло сжалось до такой степени, что я не могла глотать, продолжая сидеть на кухне и всматриваясь в лицо, которое любила всем сердцем.
— Мама, — единственное слово, что я смогла произнести.
Именно в этот момент раздался рингтон ее мобильного. Мать не сказала мне ни слова и, потянувшись к телефону, ответила на звонок.
— Детка! — сразу же воскликнула она, и стало ясно, что звонила Руби.
На этом наш разговор закончился. Вот как поступала моя мать, когда решала, что беседа исчерпала себя.
Видимо, она понимала, и не без оснований, что если бы мы продолжили говорить об аварии, то я наверняка бы выдала тираду. По крайней мере, при нормальных обстоятельствах.
Ком в моем горле разросся в размере, когда я перевела взгляд на маму, болтающую с еще одной дочерью, как будто не она только что закончила беседовать со мной, уговаривая, что в автомобильной аварии нет ничего страшного. Да еще и намекнула, будто мне плевать на нее.
Неужели я была настолько бессердечной?
Что-то, ужасно похожее на слезу, появилось в моем правом глазу, но я прижала кончик пальца к уголку и не стала заострять внимания, влага это или нет, потому что боль в моем горле и сердце затмевала все остальное.