С любовью, Луков
Шрифт:
Но эти слова были не обо мне. Все, чего мне хотелось — это получить медаль, поэтому я всегда твердила себе, что сделаю все возможное, лишь бы победить. Я не планировала, да и не собиралась становиться рядовым фигуристом. Как бы плохо себя ни чувствовала, я всегда поднималась и снова выходила на лед. Так что со мной было не так?
Разве плохо любить то, чему ты посвятил свою жизнь, и в чем хотел стать лучшим? Никто и никогда не становился самым-самым в чем-то, не оттачивая свое мастерство. Как однажды сказала Галина, когда злилась
Я же просто приняла несколько неверных решений. Очень глупых решений, из-за которых теперь моя жизнь была окрашена в черный цвет.
— А ты? — спросил Иван, когда от меня не последовало никакой реакции.
Черт.
Я сделала еще один глоток теплого напитка, наслаждаясь его ароматом. Ложь уже сформировалась в моей голове, готовая вырваться на свободу... И мне это не понравилось. Поэтому я решилась сказать своему партнеру правду, хотя на «вкус» она казалась наждачной бумагой.
— До недавнего времени нет, но сейчас...
Да.
Да.
Наступила пауза. А затем Иван произнес:
— Это потому, что ты стала заниматься чем-то другим, когда взяла перерыв на сезон?
Перерыв на сезон. Слишком мягкая трактовка того, что происходило в моей жизни.
— С этого все и началось, — призналась я, не сводя глаз с кружки, хотя их снова начало жечь. — Возможно поэтому сейчас я стала замечать мелочи, на которые раньше не обращала внимания. И понимать, сколько всего пропустила.
— Например?— спросил Иван мягко, и я не могла не фыркнуть.
— Да все. Школьные дни. Прогулки. Свидания, — любовь. — Знаешь, я пошла на выпускной своей сестры только потому, что моя мать заставила меня. В тот день у меня должна была быть тренировка, и мне не хотелось ее пропустить. Так что я закатила истерику, — и вела себя как сволочь, но уверена, что Иван и сам пришел к такому выводу. — Я забыла, насколько помешана на фигурном катании.
С его стороны послышался тихий вздох.
— Ты не единственная. Мы все одержимы этим видом спорта, — спокойно ответил Иван. — Ради него я пожертвовал всей своей жизнью.
Пожав плечами, я тяжело сглотнула, все еще пытаясь не смотреть на своего партнера. Он был прав. Если бы я задумалась об этом, то поняла бы все сама. Однако от этого легче не стало.
Я была одержима. Игнорировала свою семью последние десять с лишним лет. Ничто и никто не стояли рядом с фигурным катанием... по крайней мере, вне катка. Я принимала все, как должное и не думала ни о чем, пока не осознала, что моя спортивная карьера может завершиться. Ничто другое не имело для меня такого значения, как возможность победить. Быть кем-то. Заставить людей гордиться мной. Чтобы оно того стоило.
Как видите, почти все, что я делала, было ради себя любимой.
Особенной.
Эти эмоции компенсировали мне то, чего я никогда не имела.
Ну, до тех пор, пока не повзрослела. Именно тогда все пошло наперекосяк, и самой себе я стала злейшим врагом. Своим страшным судьей. Единственным человеком, который был повинен в саботаже собственной жизни.
Я покрутила браслет на запястье и потерла подушечкой пальца надпись на нем.
— Раньше я жалел, что не хожу в школу, как все, — добавил Иван нерешительно. — Единственный раз, когда по-настоящему проводил время с другими детьми, было летом, когда я навещал деда. Моим единственным другом долгое время оставалась моя партнерша, но даже тогда это нельзя было считать настоящей дружбой. Только благодаря телевизору мне стало известно, что такое выпускной. Я смотрел реалити-шоу, чтобы понимать, как разговаривать с людьми.
Что-то навернулось у меня в глазу, и я потянулась, чтобы вытереть его кончиком указательного пальца. Палец стал мокрым, но влага не испугала и не разозлила меня. Я не чувствовала себя слабой.
Вместо этого на ум пришли слова «жалкая» и «ничтожество».
— Всем, Жасмин, всем спортсменам, даже успешным, пришлось отказаться от своей жизни. Некоторым из нас даже больше, чем другим. Ты не первый человек, и не последний, который понял это и почувствовал себя плохо, — продолжал Иван, его голос оставался спокойным и ровным. — Ты ни в чем не сможешь стать лучшим, если не пожертвуешь чем-то ради этого.
Я старалась не смотреть на него, когда прижала средний палец все к тому же глазу, заметив, что там опять скопилась влага. Открыв рот и ощутив ком в горле, мне пришлось закрыть его обратно. Я не собиралась плакать перед Иваном. Нет. Когда я снова попыталась заговорить, то смогла произнести только: «Я...», и мой голос просто... надломился. Сжав губы, я закрыла глаза и попыталась снова.
— Успешным — ключевое слово, Иван. Это стоит того, если ты успешный спортсмен, но не тогда, когда все наоборот.
Мы оба знали, что результатов я не добилась. Всем было известно, что я не являлась успешной спортсменкой. Даже отчасти.
В уголках моих глаз образовалось еще больше влаги, и потребовались все пальцы, чтобы вытереть слезы.
«Все оказалось напрасно», сказала я себе год назад, когда меня бросил Пол. И тогда меня это сломало.
Вот и сейчас.
Все было напрасно, и я больше не могла оправдывать свои жертвы.
Насморк, который возник из ниоткуда, смутил меня. Унизил. Однако я не могла остановить его, даже когда мой мозг сказал: «Не делай этого. Не делай этого, блядь». Я была выше этого. Сильнее.