С любовью, Рома
Шрифт:
— Соня, я понимаю, что ты злишься.
— Нет, не понимаете! Вы бросили маму!
— Я любил её.
— Не верю.
Анатолий Борисович поморщился.
— Послушай. Мы были молоды, и я действительно был в восторге от Ларисы. Она была самой красивой девушкой на курсе и самой талантливой. Так, как играла она, тогда не играл никто.
— Сомнительное качество для любви…
— Тебе не понять. Мы, творческие люди, несколько иначе всё видим. И в нашем мире обладать даром многое значит. Твоя мама… она правда была удивительная.
— … от этого быстро устаёшь, — догадка пришла неведомо откуда.
— Да. Я поначалу честно пытался бороться за неё, но её состояние ухудшалось.
— Это потому, что она таблетки перестала принимать. Из-за вас! Из-за меня…
— Да какая разница. Главное, что Лариса теряла контроль, а на такое я не подписывался!
Стало обидно до слёз. В первую очередь — за маму. Ведь как ни крути, но получалось, что она его любила, раз была готова рискнуть своим здоровьем.
— Не подписывались, — повторила я на автомате, с ужасом осознавая, что меня уже вряд ли чем-то удивишь.
Он согласно кивнул головой.
Мы замолчали, даже не пытаясь взглянуть друг на друга. Я крутила в руках кружку с давно остывшим кофе. А потом… потом всё-таки спросила:
— А я? Почему вы никогда не пытались найти на меня?
Он устало поднял голову, а в его взгляде так и читалось: «Как же ты не понимаешь?»
— Я не планировал становиться отцом так рано.
— Да, но так уж случилось, что я уже была, — ещё за что-то боролась я. — Вы же могли… просто как-то принимать участие в моей жизни.
— Связать себя с тобой означало навсегда связать себя с твоей мамой. А это было очень больно — видеть, как человек, которого ты любишь, угасает…
***
Проревев целый вечер, я еле заставила себя собраться в кучу и позвонить Роме. Уверенная, что он обязательно поймёт, согреет, найдёт нужные слова…
— Знаешь, я отца видела, — начала издалека.
А Чернов, не знавший всей предыстории, вдруг решил пошутить:
— Во сне, что ли?
Внутри меня что-то оборвалось, и всё, что я смогла ему сказать в этот момент, — так это подтвердить его странную догадку.
— Да, во сне.
— И что он там делал?
— Был мудаком.
* История родов Сани рассказана в книге "Хороший мальчик. Строптивая девочка"
Глава 22
Наши дни
Рома
От Сониного рассказа внутри всё переворачивалось. Никогда в жизни мне ещё не было так сложно разобраться в собственных чувствах.
— Я не умею читать мысли, — воскликнул едва ли не в отчаянии.
Если всё дело было вот в этих моментах недопонимания, то… я не в состоянии принять её причины.
Она
— Ты и не должен. Я… просто пытаюсь объяснить, насколько всё в итоге зашло в тупик.
— И поэтому ты решила снести все стены напрочь? Какой замечательный вариант! Только как ты не поймёшь, что это так не работает. Да, чёрт возьми, он был здесь, рядом, но ты… ты сама отправила меня в Питер! А теперь говоришь, что выходишь замуж. Ты просто не дала мне шанса. Нам!
Обиды во мне всё-таки было больше. Она клокотала яростным огнём, раздирая на части. Я всё ещё не был готов принять выбор Сони.
Романова виновато опустила голову, обхватив себя руками. И на какое-то мгновение мне даже захотелось пожалеть её. Она казалась такой беззащитной…
Мы стояли перед водной гладью, уходящей вдаль. Стояли слишком близко. Казалось, что вот коснись я её — и вновь всё будет как прежде. Она со мной. Она моя.
— Соня, — дал выход своему негодованию, — ну почему ты мне так ничего и не сказала тогда?!
— Мне хотелось оградить тебя ото всего этого…
***
Два месяца назад
Соня
— … это было очень больно — видеть, как человек, которого ты любишь, угасает…
Анатолия я искренне презирала, ненавидя его за малодушие и эгоцентризм. Но тем не менее это не мешало его словам бередить мою душу. Каждый раз я невольно ставила на его место Ромку, а себя представляла мамой и понимала, что Чернов бы в жизни так не поступил.
Да, Ромео бывал ещё тем обалдуем и, наверное, в полной мере умел любить лишь себя и своих близких, но это не мешало ему быть человеком чести. Что вдруг показалось мне проблемой.
Я знала: он будет со мной до конца. Вот только что являлось этим концом? А ведь мы через это уже проходили, когда он загнивал здесь от безысходности, тяготясь нашей жизнью и тем, кем мы становились.
Хотелось ли мне его страданий? Нет конечно! Могла ли я сама от него отказаться? Тоже нет.
Наши отношения вдруг показались мне ловушкой, из которой не было выхода. И чем больше я об этом думала, тем больше ощущала, как моя депрессия подкрадывается с новой силой.
Но я старалась бороться. Немного стряхнула пыль с нас с мамой, сводив её в салон красоты. Родительница вмиг помолодела лет на десять.
— Сонечка, зачем? — то ли с испугом, то ли с восхищением шептала она, рассматривая свои по-новому аккуратно уложенные локоны.
— Просто так, — улыбнулась я, радуясь блеску в маминых глазах. — Жизнь же продолжается, несмотря ни на что.
Но и этого мне показалось мало. До меня наконец-то дошло, что я не только себя заперла в четырёх стенах, но и проделала то же самое с мамой. Удивительно, что ещё Муся за компанию с нами не обзавелась неврозом.