с любовью, Смерть
Шрифт:
Кофе я не любила. С гипсом было неудобно. Без Рана — паршиво.
Так я и слонялась до вечера по больнице — перелом зажил, спасибо хваленой регенерации — я снова владела двумя руками, не ощущая себя калекой. Монстром — да. Но не калекой. Написала с телефона напарника сообщение Лиру, что мы "выехали за город по работе, связь плохая, присмотри за парнями".
Созвонилась с Тиан, которая уже знала о произошедшем от Кары. К счастью, без лишних подробностей. В голосе начальства звенели нотки возмущения от того, что два сотрудника вновь единовременно выбыли
Прочитала сообщение от самой Кары, в котором она попросила нас сообщить о самочувствии, а заодно в постскриптуме похвасталась, что избавилась и от усов, и от яркого костюма, который мог кому-нибудь запомниться.
Выпила примерно с десяток стаканов зеленого чая, который уже, по правде говоря, не лез. Впрочем, о еде думать не хотелось вовсе, так что приходилось вливать в себя горячее, обманывая организм.
Поразглядывала мерцающие лепестки анории, которую еще вчера оставила здесь Кара, и даже всерьез задумалась, а не раскрыть ли колбу, чтобы отключиться и просто забыть произошедшее как обычный страшный сон. Останавливало, наверное, лишь то, что действие анории исчислялось минутами, а до момента, который мне так хотелось вырвать из памяти, нужно было отматывать почти сутки.
Следующий день я и вовсе записала в список несуществующих. Настолько бездарно тратить время мне было совестно, но при этом — единственно возможно. Я считала полоски между плитками на стене и сбивалась по малейшему шороху, думая, что это Ран приходит в себя. Но нет — то пробегал техперсонал со швабрами, то заходили Хранители, то на телефон прилетали какие-то сообщения и он вибрировал, шурша корпусом по тумбочке.
Сидела в кресле в углу, то нервно раскачиваясь вперед-назад, то проваливаясь в поверхностный сон. Когда по отделению выключили свет, удалось заснуть по-настоящему, и поэтому внезапно зазвучавшее в тишине:
— Вообще-то кровать довольно широкая, места двоим на ней вполне бы хватило, — заставило меня не радостно подскочить, а вздрогнуть, и резко, с хрустом, повернуть голову в сторону койки. Охнуть, ухватившись за шею, оценить ситуацию, разглядеть вполне уже бодрую физиономию и…
— Ты, — вскрикнула я и гневно бросилась на напарника. Планировалось — душить, а получилось — обнимать.
Секундное потемнение сменилось ужасом: на месте ли перчатка? Вернулись скопом все мои вчерашние обещания, и я довольно спешно, непонятной каракатицей, отползла назад, бормоча "прости-прости-прости".
— За что? — искренне изумился Ран, распрямился и подал мне руку, чтобы помочь встать.
Я шарахнулась так, словно он меня огненной плетью стегнул.
— За… За все. За то, что ты сюда попал.
— А, да я всегда знал, что ты жаждешь меня облапать всеми своими конечностями. Поэтому ничего удивительного.
— Ничего удивительного? Да я тебя убить могла, идиота ты кусок, — чуть не плача выкрикнула я.
— Не могла, — отмахнулся Ран, но вернулся на кровать и принялся стягивать больничное одеяние.
— Что ты знаешь? Почему не могла? —
Напарник страдальчески посмотрел на меня:
— Слушай, я только что ожил, можно сказать. Ты реально хочешь меня пытать прямо сейчас, пока я слаб и не могу далеко убежать?
— Именно. Именно поэтому и хочу.
— Тогда я требую право полной неприкосновенности на ближайшие пару дней. А лучше — недель. Я несколько беспокоюсь за свою жизнь, которой ты меня, вероятно, тут же лишишь, потому что ответ тебе не понравится.
— Чем длиннее прелюдия, тем сильнее моя жажда крови. Я серьезно.
— Понял, не дурак, — вздохнул Ран. — Тогда лови: проклятия не взаимоуничтожаемы.
Я не была абсолютной тупицей. У меня все было в порядке со слухом. У Рана все было в порядке и с дикцией, и с речью. Но я все равно ничего не поняла.
— А теперь без шуток, моя леди. Не стоит это нервов и истерик, я живу так уже второй десяток лет — и ничего. И тебя я считаю своим куда более страшным проклятием, чем какую-то статуэтку.
— Что. За. Статуэтка? — севшим голосом выдавила я.
— Уверена, что есть какая-то разница?
— Название.
— Дъэнар.
"Многоликая смерть".
По ощущениям, подо мной сейчас разверзлась земная твердь, и я сорвалась в бурлящую лаву с высоты небоскреба.
— И ты мне не сказал?
— Все верно. Не сказал, — спокойно кивнул Ран. — А зачем?
— Как это — зачем? Я твой напарник, я должна знать, что тебе угрожает опасность…
— Мое проклятие — это ты, моя леди. А все особенности статуэтки я изучил уже давно. И на мою смерть они явно не рассчитаны, как ты понимаешь. Я, в некотором роде, добровольно на нее подписался.
Я смотрела на него глазами, полными ужаса, а он так рассуждал, словно бы о погоде за окном… Солнечно, малооблачно, дождь не собирается, смертельное проклятие, птички поют, я умру, ты прислушайся, чирик.
— И нет. Мне его не подбросили. Оно не имеет отношения к твоему.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что… — Ран усмехнулся. — Это "подарок" отца. Можно сказать, путевка мне в вольную жизнь. Поскольку, сразу после получения, я собрал вещи и отправился в Департамент. Отчасти — ему назло.
— Отчасти?
Ран кивнул.
— Согласись, причудливо многолика моя смерть?
— Твой отец — чудовище, — выдохнула я, пытаясь переварить полученную информацию. Ферментов в мозгу для такой пищи явно не хватало. Приправа в виде эффекта неожиданности затрудняла процесс вообще.
— Поэтому я и уверен, что его коллекция на месте. Он не даст кругу проклятий замкнуться, пока одна из статуэток у меня.
— А на что он вообще рассчитывал, когда тебе ее вручал?
— На то, что я испугаюсь, вероятно. От страха забьюсь к нему под крыло и позволю делать с собой все, что ему угодно. Женить на ком угодно, невзирая на мои предпочтения, записывать на меня фирмы, которые выгодно ему, сводить меня с нужными ему людьми.