С мандатом губкома
Шрифт:
— Товарищи, я же сказал, что с Митрясовым вот-вот покончим.
— С Митрясовым покончите, другой такой объявится. Место святое не бывает пустое. Время такое, товарищ Кашин, время.
— Какое время?
— Известно какое, тяжелое. Я вот глаз свой в девятнадцатом под Бугульмой потерял. И, вы думаете, страшно было? Ни капли. Беляки вон, впереди. Стреляй, коли. Все ясно и понятно. А теперь? Везде Советская власть, а в деревне бандиты правят. Как же это?
— За что боролись на то и напоролись, —
Но одноглазый даже не обернулся в его сторону, продолжал с горечью:
— ...Я, красный боец, которому за храбрость сам Фрунзе руку жал, стал бояться на улицу в родном селе выходить. Это как?
Кашин терпеливо слушал одноглазого, все больше проникаясь к нему сочувствием и пониманием.
— Но, товарищи, поймите, нужен же кто-то старший на селе. Скажем, ту же гужповинность распределить, межевой спор разрешить. Да мало ли еще чего надо?
Гриня говорил горячо и, как ему казалось, очень убедительно.
— Может, вы, товарищ? — кивнул он чернобородому мужику, молчавшему до этого.
Кашин хорошо помнил, что «молчание — золото», а стало быть, и признак ума.
Чернобородый и тут губ не разлепил, качнул головой отрицательно.
— А почему? — не отставал Кашин, решив молчуна заставить хоть слово сказать.
Мужик пожал плечами и опять промолчал. Гриню заело.
— А все-таки в чем дело?
Наконец чернобородый открыл рот, кашлянул и выдавил:
— Место убойное.
— Что, что? — переспросил Кашин, сразу как-то и не сообразив, о каком месте речь.
Но чернобородый молчал и, как видно, раскаивался в том, что так много наговорил. За него вступился въедливый дедок.
— Что ж тут непонятного? Ясно и дураку, что самое убойное место — председателя. Кому ж помирать охота невовремя?
— Верно, дед Прокопий, — поддержали мужики дружно.
Кашин понял, что выборы с треском проваливаются и что виной всему этот старый хрыч. Уже не скрывая своей ненависти к деду, Гриня спрыгнул со скамейки, махнул рукой.
— Черт с вами, трусы. Разбегайтесь, как тараканы, по углам.
Мужики опустили головы, завздыхали виновато, собираясь расходиться, но дед Прокопий вдруг сорвал с головы шапчонку и ударил ею оземь.
— A-а, ядрена-мудрена, я согласный. Выбирайте меня.
Гриня не ожидал такого поворота и еще не знал, радоваться или огорчаться. Но тут его дернул за рукав Зорин, прошептал, ободряя:
— Соглашайся. Скорее соглашайся.
Кашин опять вскочил на скамейку.
— Товарищи, сход продолжается. Поступила кандидатура на пост председателя. Товарищ, как вас... фамилия как?
— Фатеев он. Прокопий Фатеев! — закричали мужики. — Молодец, дед. Тебе, бобылю, чего бояться!
Почувствовав себя в центре внимания, старик подтянулся, приосанился. Поднял с земли шапку, отряхнул
— Итак, товарищи, кто за то, чтобы председателем Новокумска стал товарищ Фатеев, прошу поднять руки. Кто против? Нет. Избран единогласно.
Кашин спрыгнул со скамьи, подошел к Фатееву, протянул ему руку.
— Ну, товарищ Фатеев, поздравляю вас с избранием.
— Спасибо сказать — соврать, к черту послать — обидеть, — ответил дед с усмешкой.
— Зачем к черту? Вы теперь власть. Вот вам для начала первый пакет из губисполкома.
Старик принял пакет, повертел его, крякнул виновато:
— Эх, ядрена-мудрена, я ведь неграмотный.
Мужики толпились тут же, желая видеть, как новая власть вступает в свои права.
— Ничего, Прокопий, Митрясов обучит грамоте.
— Товарищи, товарищи! — повысил голос Гриня. — Председателю надо помогать, а не зубоскалить по его адресу. Разрешите-ка пакет.
Кашин вскрыл конверт, вынул бумагу с машинописным текстом. Но прежде чем начать чтение, пробежал глазами и решил, что при народе читать письмо не стоит во избежание пересудов и разных толков.
— Товарищи, прошу извинить, текст секретный и предназначен только председателю. Собрание окончено, можете расходиться.
Обескураженные мужики стали расходиться по домам. Дед Фатеев наблюдал за этим с подчеркнутой важностью и вдруг, спохватившись, закричал:
— Да, да. Эй, мужики, после обеда выносим Бабина! Слышите? Всем быть на похоронах.
Первый приказ нового председателя — распоряжение о похоронах — показался деду самому плохой приметой, он тут же трижды сплюнул через плечо:
— Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить.
— Ну что, зайдем в Совет, — не то спросил, не то предложил Кашин.
— Пойдем в хату, раз такое дело, — согласился Фатеев.
11. У власти быть — у сласти жить
— ...Единогласно был избран Прокопий Фатеев, — диктовал Саве Гриня, размеренно прохаживаясь по избе.
Сава быстро строчил протокол, который решено было составить по его же предложению. Дед Фатеев, притихший и торжественный, сидел на лавке у стены, не сводя зачарованных глаз с пишущего Савы. Не часто встретишь человека, у которого бы так борзо носилось перо по бумаге. Вот что значит ученый человек! Эх!
А Кашин продолжал без остановки и передышки, словно каждый день сочинял протоколы:
— ...полномочия собрания и вновь избранного председателя удостоверяют при сем присутствовавшие уполномоченные губкома Г. Кашин... Пиши в скобках: мандат номер... — Гриня вытащил из кармана мандат, заглянул в него, — мандат номер двадцать два, и С. Зорин, в скобках номер своего мандата. Все.