С молитвой о тебе
Шрифт:
— О господи, Кира! — расстроилась она. — Чем я могу помочь?
— Можешь… — И сбилась, обратившись на «ты».
— Да, ладно, — махнула та рукой, — давно пора между собой, говори, что я могу сделать!
— После урока они обнаружат мое исчезновение и станут искать по всему колледжу, наверняка зайдут и к тебе. Ты сделай возмущенное лицо и скажи, что и сама хотела бы знать, где я. Мол, забежала, написала заявление, сказала документы потом отправить в Москву, на Петровку какому‑то полковнику милиции, они про него знают, так что это для них не новость. Мол, ничего не объяснила. И, если сможешь, задержи их,
— Господи, Кира, ну как же так?! — всплеснула от возмущения руками Лариса. — Может, можно что‑то сделать, в полицию обратиться?
— Я и делаю, сбегаю. Надеюсь, что мне это удастся. А про полицию ты и сама все знаешь, — напомнила ей про печальный опыт Кира.
— Но куда ты? Как? А банковская ячейка, письма отца? Господи, давай я как‑то помогу! Может, ко мне домой?
— Нет. Нельзя. Есть одно место, там отсижусь, созвонюсь с отцом, а потом в Москву поеду, — не вдаваясь в подробности, ответила Кира. — А документы из банка и отцовские письма мне с собой забирать опасно, вдруг поймают, пусть у тебя пока полежат, потом что‑нибудь придумаю, свяжусь с тобой. Да, еще одно. Меня может прийти и разыскивать один человек, ты видела его на нашем концерте, помнишь?
— Он сидел в первом ряду, а потом целовал тебя за кулисами? — улыбнулась она.
— Что, все знают? — перепугалась Кира.
— Нет, нет, — поспешила успокоить директриса, — только я и завуч, но мы молчим, ты же понимаешь, нашим девицам только скажи. Не беспокойся, никто не в курсе.
— Так вот, если он придет, расскажи ему то же самое, что и этим, про заявление и что умотала, ничего не объясняй.
— Зачем, может, он сможет помочь? — с надеждой спросила Лариса.
— Нет, — окаменела Кира от уже случившейся потери. — Если кто‑то о нем узнает, он попадет под удар. Они могут сделать с ним что угодно! Им тогда и я не понадоблюсь! Скажут, что я у них, и начнут шантажировать! Все! Мне надо уходить!
Лариса Васильевна порывисто вскочила с места, обежала угол стола, обняла Киру:
— Удачи тебе! Если прижмет, приходи ко мне в любое время сюда или домой, я придумаю, чем помочь!
— Спасибо, — сдерживая слезы, поблагодарила Кира.
Она ушла задуманным маршрутом и, заперев на ключ за собой калитку, сразу поймала такси и поехала… домой.
Кира находилась в каком‑то странном состоянии — холодного абсолютного спокойствия и сосредоточенности, соображала четко и ясно, выстраивая план побега в голове. Уже давно придуманный и подготовленный план вроде бы подзабылся за ненадобностью, а как прижало, мгновенно вспомнилось все до мелочей!
Она отдавала себе отчет, что рискует, направляясь домой. Но маловероятно, что ее поджидают у подъезда.
Рассуждаем логически!
Вряд ли их понаехало в этот город большой компанией. Откуда у криминальных дилеров бригады помощников, и в лучшие для них времена ограничивались тремя людьми. К тому же они уверены, что никуда ей из классной комнаты не деться, что говорит о неподготовленности операции, иначе бы понаблюдали за ней несколько дней, разузнали все про колледж, хотя бы призадумались, увидев необычное здание.
Нет, это не профессиональные сыщики, а банальный… как там говорил Роман Георгиевич? «Гоп‑стоп!» — вот как он это называл! Навели необходимый минимум справок — где работает, где живет, — и вперед! И про Колю они точно не знают! Иначе не пугали бы ее Мишей, а сразу пуганули как следует Николаем! Это сто процентов! Они же понимают, что Кира тогда б даже попытки сбежать не предприняла и отдала бы все, без разговоров!
Какое счастье, что он уехал! Какое великое везение! Спасибо, Господи!
Но помолиться она еще успеет. Итак, отталкиваемся от того, что они спокойно дождутся конца урока, обнаружат ее исчезновение, побегают по колледжу, в туалеты позаглядывают, в учительскую, порасспрашивают учеников, того же Мишу, который скажет: не знаю, мы закончили урок, я ушел, а Кира Владимировна в классе оставалась! И к Ларисе они, скорее всего, зайдут! И только потом рванут к ее дому!
Итак, у нее в запасе приблизительно час, минут пятьдесят! Она успеет!
Кира подъехала на такси к черной двери своего дома, перестраховываясь. Эта дверь уже много лет считалась надежно заколоченной и закрытой, до той поры, пока в доме не поселилась Кира. То есть считаться закрытой дверь продолжала, а вот быть таковой перестала…
Несколько темных глубоких ночей понадобились Кире, чтобы аккуратно достать гвозди и шурупы из досок, расширить дырки и вставить гвозди с шурупами обратно — исполнять маскирующую функцию. Дверной замок она почистила, смазала маслом и подобрала к нему ключ, который всегда носила с собой. Полгода назад начала подумывать, что надо бы его выложить из сумочки, уж больно здоровый и тяжелый, зачем он теперь, да каждый раз забывала.
Кира, не суетясь, вошла в квартиру и приступила к плану эвакуации, тщательно продуманной и подготовленной в первые месяцы своего пребывания здесь.
Она была спокойна, как арктические льды, последовательно следуя пунктам плана. Достала огромную сумку на колесиках, той конструкции, которую любят наши старушки — надежный железный каркас с двумя большими колесиками и двумя ножками‑штырями, продолжением каркаса, и с большой клетчатой матерчатой котомкой, надетой на каркас, у Киры была самая большая из этих конструкций, которую она смогла найти на барахолке.
Она свернула шубку, сложила в пакет и уложила на самое дно сумищи, туда же комплект постельного белья, несколько пар нижнего белья, пару футболок, домашнее платье, по пакетам сложила парфюмерию, косметику, средства гигиены — туда же в сумку. Распахнула холодильник, достала все продукты, которых было совсем немного, дома она почти не ела — по пакетам и тоже в сумку. Теперь шкафы — полпачки гречки, кофе, чай, баночку меда — в пакет и в сумку.
Следующий этап посложнее!
Кира извлекла из шкафа старушечье пальто огромного размера с потертой норкой на воротнике, заношенный, некогда, лет тридцать назад, моднячий мохеровый берет, потертый, свалявшийся за давностью лет, с забитой внутрь в виде подкладки вязаной шапкой, теплые огромных размеров гамаши в многочисленных катышках и войлочные боты‑сапоги «мечта старости» с толстой подошвой.
Ну, что, приступим к одеванию! Она натянула на себя несколько пар колгот — от шелковой лайкры до теплых шерстяных, — штук семь натянула, водолазки одну на одну, сверху свитера по мере увеличения их объемов — от обтягивающих до последнего, теплого и просторного. Уже запарилась!