С ними по-хорошему нельзя
Шрифт:
Когда такая оглушительная тишина, то все воспринимаешь сердцем. Или еще ниже, органами совокупления. О, эфирная музыка сфер! О, эротическая мощь космических шестнадцатых долей, стираемых фатальным и гравитационным стремлением мира в небытие!
На полированную и прозрачную поверхность молчания одна за другой падали Гертины слезы, хрустальные и соленые.
Тут до молодцев-повстанцев начало доходить, что корректность - это все-таки некая сдержанность или хотя бы некое сдерживание
Они вздохнули; она продолжала рыдать.
– Мы остановились на припудривании, - сказал Маккормик.
– Развязываем или нет?
– спросил Кэллинен.
– А ведь мое дежурство уже давно закончилось, - произнес Диллон.
– Черт возьми, - сказал ОТРурки.
– Давайте серьезно.
– Да, - сказал Кэффри.
– Давайте ее допросим.
– Девушка, - сказал Маккормик, - вы сказали, что припудривались. Мы ждем ваших разъяснений.
– Припудривалась!
– воскликнул Кэффри.
– Да, припудривалась! Хотелось бы знать, что это значит!
Руки Герти были связаны, она не могла вытереть ни жидкость, что текла из глаз, ни ту, что вытекала из ноздрей.
Она шмыгнула носом.
Маккормик почувствовал, как в нем зарождается что-то вроде доброжелательности.
– Одолжи ей свой платок, - сказал он Кэффри.
– Мой что? Смеешься?
Чтобы вытолкнуть соплю, Кэффри в тряпках не нуждался.
– Держите, - сказал Кэллинен. Он вынул из кармана большой зеленый платок, украшенный по краям золотыми арфами.
– Ни фуя себе!
– воскликнул Кэффри.
– Вот это элегантность!
– Подарок моей невесты, - объяснил Кэллинен.
– Какой именно?
– спросил Кэффри.
– Той, которая работает официанткой в Шелбурне, или другой, из Мэпла?
– Болван, - сказал Кэллинен, - с той, что из Мэпла, уже месяц как все кончено.
– Так, значит, тебе его подарила Мод?
– Да, она настоящая националистка.
– А потом, фигурка у нее что надо. Тебе повезло.
Ларри ОТРурки прервал завязывающуюся беседу.
– Вы кончили?
– холодно спросил он.
Вмешался Маккормик:
– Ну давай, вытри ей нос, - сказал он Кэллинену.
Кэллинен принял озадаченный вид.
– Я платок запачкаю, - проворчал он.
– Это ведь подарок. А эта англичанка замызгает своими гнусностями мои красивые шелковые арфы. Нет, я не дам. Я не согласен.
Он сложил свой платок и засунул его в карман. От этого акта неповиновения Маккормик нахмурил брови.
Он не знал, что и делать.
Затем повернулся к Ларри.
– Тогда ты.
– Это как оказание медицинской помощи, - сказал Кэффри в сторону.
ОТРурки бросил на него суровый взгляд. Кэффри парировал безразличным. ОТРурки встал, обошел стол и приблизился к девушке. Вынул из кармана платок, почти чистый, так как в течение этих трех дней Ларри почти им не пользовался, имея кожу непотливую и будучи - если можно так выразиться насморкоустойчивым. Он развернул этот туалетный аксессуар и сильно его тряханул, дабы стряхнуть крошки табака или нитки, которые могли бы в нем затеряться.
Герти Гердл с ужасом наблюдала за этими приготовлениями.
XXIV
Гэллегер, одуревший от отражений луны в водах Лиффи, принялся размышлять вслух:
– Я есть хочу.
– Да, - ответил Кэллехер, - можно было бы перекусить.
Гэллегер вздрогнул.
– Что ты сказал?
– Я сказал, что можно было бы перекусить. Продукты там, в комнате.
– А мертвые?
– Пускай лежат, где лежат.
– И ты туда пойдешь?!
– А ты есть хочешь?
Гэллегер отошел от бойницы и в темноте приблизился к Кэллехеру. Сел около него.
– Ох эти мертвые, эти мертвые...
– Оставь их в покое.
– А еще эта девчонка перед домом. Не могу заставить себя не смотреть на нее. Собаки больше не бродят вокруг. Я считаю до двухсот, и на счет двести я разрешаю себе посмотреть вниз. А у нее по-прежнему такой вид, будто она ждет, когда на нее кто-нибудь залезет. А как ты думаешь, она действительно была девушкой? И умерла, так и не познав любви?
– Черт, - сказал Кэллехер, - я есть хочу. Ты видел, по-моему, там были омары.
– А другая, внизу?
– прошептал Гэллегер.
– Как ты думаешь, они ее сейчас допрашивают? Ничего не слышно.
– Может быть, будут допрашивать завтра?
– Нет. Они наверняка допрашивают ее сейчас. Послушай.
Они прислушались.
– Ничего неслышно, - вздохнул Гэллегер.
– Дело не шумное, - сказал Кэллехер.
– Что ты хочешь этим сказать?
Говорил он очень тихо.
– Скоро мы тоже пойдем ее допрашивать, - ответил Кэллехер. И негромко засмеялся.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Болван. Ладно, я есть хочу. Принести тебе омаров?
– Ну и жизнь!
– пробурчал Гэллегер.
– Если бы не эти мертвые...
– Хочешь, я их разбужу?
– спросил его Кэллехер.
Гэллегер вздрогнул. Встал и вернулся на свой пост. Бросив взгляд вниз, увидел мертвую девушку. Луна по-прежнему прыгала по воде. Серебристочешуйчатая Лиффи по-прежнему скользила между набережными, по виду пустынными, а по сути заполненными вражескими солдатами. Гэллегер глубоко вздохнул, подумал о будущем своей страны и сказал Кэллехеру: