С ними по-хорошему нельзя
Шрифт:
– Кстати, - вспомнил Маккормик, - а что стало с тем парнем, которого вы подпекли?
– Мы отнесли его в маленький кабинет.
– А ваш подопечный?
– спросил Кэффри.
– Он тоже в маленьком кабинете.
– Если начнется заваруха, - заметил Кэллехер, - придется от них избавиться.
– Я тоже так думаю, - согласился Маккормик.
– Да бросить их в Лиффи, и все, - предложил Гэллегер.
– Это будет некорректно, - произнес Маккормик.
– Предположим, - сказал Гэллегер, - что британцы надумают нам ответить и нам придется здесь окопаться и сдерживать их, скажем,
– Все это только предположения, - сказал Кэффри.
– Так вот, - продолжал Гэллегер, - будет глупо сидеть здесь с двумя трупами на шее. Мы могли бы закинуть их в сад Изящных искусств. Ирландская Академия как раз за почтой.
– Он думает только о том, чтобы закинуть трупы, - сказал Маккормик.
– Пускай останутся здесь!
– вскричал Кэффри.
– Не будем же мы сидеть здесь целую неделю!
– Он по-своему прав, - заметил Кэллехер.
– Почему бы нам не поговорить о напитках, - осадил Кэффри.
– Их-то нам здорово не хватает. Если прижмет, то от этой нехватки нам придется туго.
– Он по-своему прав, - заметил Кэллехер.
– Да, действительно, - согласился Маккормик.
– Пусть двое из вас сходят за ящиком виски и двумя-тремя ящиками пива в ближайшую таверну на ОТКоннел-стрит.
– А на какие шишиллинги?
– спросил Кэффри.
– Выпишите ордер на конфискацию.
– Да лучше взять бабки прямо здесь, на почте, - возразил Кэффри.
– Это будет некорректно, - осадил его Маккормик.
– Да, лучше выписать ордер на конфискацию, - сказал Кэллехер.
Маккормик вызвал Диллона и Кэллинена, чтобы те сменили Кэффри и Кэллехера на время конфискательной экспедиции.
Диллон и Кэллинен восторженно замерли перед пулеметом.
XI
Кэффри и Кэллехер распахнули дверь таверны.
– Эй, - крикнули они, так как в таверне не было ни души.
Наполовину осушенные пивные кружки обтекали на столах, которых еще не коснулась бдительная тряпка. На полу топорщилось несколько табуреток, опрокинутых торопящимися клиентами.
– Эй, - крикнули Кэффри и Кэллехер.
Из-за стойки высунулась часть мужской головы. Мужчина явно побаивался. Сначала появилась челка, срезающая большую часть лба, затем маленькие усики, как у австрийского капрала.
– Finnegans wake!
– заорали Кэллехер и Кэффри.
– What do you say?
– спросил мужчина.
– Finnegans wake!
– завопили инсургенты.
– О! Я, знаете ли, - сказал Смит (так звали мужчину из таверны), - я, знаете ли, политикой не занимаюсь. Боже, спаси короля, - добавил он сдуру и с испугу.
– Вмочить ему?
– предложил Кэффри.
– Командир сказал, чтобы все было корректно, - удержал его Кэллехер.
Он схватил бутылку и разбил ее о голову Смита; темный "Гиннес", стекая по кровосочащемуся лицу бармена, светлел и окрашивался в гранатовый "Стаут". Смит был жив, только слегка оглушен.
– Дай нам ящик виски, - обратился к нему Кэффри, - и десять ящиков пива.
– Мы выпишем тебе ордер на конфискацию, - добавил Кэллехер.
Опираясь руками о стойку, контуженный Смит взирал мутным взглядом на стаут-гранатовую лужу, расплывающуюся по прилавку из красного дерева.
– Пошевеливайся, предатель, - прикрикнул Кэффри и легонечко его стукнул.
Бармен дернулся, растратив на это последние силы, и, брызжа кровью, рухнул на пол.
– И без него обойдемся, - сказал Кэллехер.
– Но ордер на конфискацию все-таки выпиши.
– Выпишешь ты, - сказал Кэффри.
– А я схожу за тачкой.
– А почему я?
– Не понял.
– Почему я должен выписывать ордер на конфискацию?
Кэффри почесал в затылке.
– Потому что я не буду.
– Почему не будешь?
Кэффри почесал в затылке.
– Да пошел ты!
– Это не причина, - сказал Кэллехер.
Вокруг головы бармена растекалась лужа крови, такая глубокая, что Кэффри увидел в ней, как в зеркале, свое отражение.
После чего решил откровенно признаться:
– Причина есть.
– Скажи какая. Мы теряем время.
– Я не умею писать.
Кэллехер посмотрел на него свысока. Они были из разных групп и до этого совсем друг друга не знали. Уничижительно рассматриваемый Кэффри услышал сначала:
– Какое убожество!
А затем:
– Надо было сразу так и сказать. Ладно, иди за тачкой, а я выпишу ордер на конфискацию.
Кэффри посмотрел на бармена, который лежал и совсем не дышал; и даже кровью больше не брызгал.
– Как ты думаешь, он скончался?
– Иди за тачкой, - сказал Кэллехер.
XII
Что ж, я так и буду стоять здесь часами, говорила себе Герти, поглядывая на наручные часы и даже не зная, что обязана их изобретением Блезу Паскалю. Я здесь уже два с половиной часа. Как это утомительно. Я устала, устала, устала. Что ж, я так и буду стоять здесь часами. Все это время эти инсургенты шумели. Поднимались и спускались по лестнице. Похоже, таскали что-то тяжелое. Боже милостивый, может быть, они хотят взорвать почту. Надо спасаться. Спасаться. Нет. Они не взорвут почту. Что ж, я так и буду стоять здесь часами. Но не садиться же мне на этот стульчак. Какой ужас. Эти республиканцы. Вот как они унижают подданную Его Британского Величества. Фу! Здесь без гуннов не обошлось. Не садиться же мне на этот стульчак. Какой позор. Какое унижение. Но я так устала, так устала. О Боже милостивый, нет, я не могу, я не буду, я не сяду. Если у меня не будет уважительного для этого повода. Если у меня не будет законного на это основания. Так вот же оно, основание. Так вот же оно. Да. Теперь я могла бы сесть. Отдохнуть. Я так устала. Так устала.
XIII
Ящики виски, "Гиннеса" и пулеметные ленты были осторожно, но беспорядочно водворены в комнату по соседству с маленьким кабинетом, в котором временно находились два трупа британских служащих, пущенных в расход по случаю восстания.
– Все тихо, - сказал Маккормик и поднялся на второй этаж.
Кэллехер сидел в задумчивости перед пулеметом. Гэллегер и Кэффри - внизу, на крыльце; придерживая ногами ружья, они вели разные беседы.
– На острове, где я родился, - рассказывал Гэллегер, - а он называется Инниски, очень почитают грозы и бури из-за кораблекрушений. После них мы бегаем по отмелям и собираем все, что выбрасывает море. Можно найти все что угодно. Хорошо живется на нашем маленьком острове Инниски.