С Новым годом, с новым счастьем!

Уильямс Кэтти

– Возможно, я в корне не права, – холодно отозвалась она, – но разве не в этом заключаются родительские обязанности?

– У меня нет времени выслушивать твои нотации, – отрезал Доминик, и Кэтрин почти воочию увидела, как он нетерпеливо поглядывает на часы. – Я и так потратил слишком много рабочего времени, чтобы съездить к воспитательнице и забрать Клэр. Мне необходимо уехать как можно быстрее. Как скоро ты сможешь добраться сюда?

– Я не собираюсь…

– Нет, собираешься, – оборвал он ее.

– Но почему я? – спросила Кэтрин, возмущенная его

безапелляционной уверенностью в ее согласии. Почему вообще каждый уверен, что она готова примчаться по первому требованию?

– Потому что я не знаю, к кому можно еще обратиться, – напрямик ответил он. – Я мог бы попросить прийти кого-нибудь из офиса, но Клэр очень стесняется незнакомых людей.

У Кэтрин вырвался вздох. Едва слышный вздох покорности.

– Буду через пятнадцать минут, – сказала она. – Только переоденусь.

– Спасибо, Кэтрин, – помолчав, произнес он. – Я понимаю, что у тебя своя жизнь и мое вторжение в нее не очень приятно. Я тебя жду.

Он повесил трубку, и Кэтрин заметалась по дому, в спешке натягивая одежду, и наконец, дополнив свой совершенно разномастный туалет пиджаком, забралась в машину.

Каждый раз, сталкиваясь с ним хоть на миг, она вдруг начинала нестись на всех парах. И сейчас у нее возникло ощущение, что в нее вкатили огромную дозу адреналина.

Она добралась до его дома за двадцать минут и увидела его в безукоризненно сшитом костюме дожидающимся ее прямо на пороге.

Как это выходит, подумала она, поднимая на него глаза, что ему всегда удается смутить меня? Она стянула пиджак и чуть было не начала извиняться за свои джинсы, мешковатый свитер и спортивные тапочки.

– Когда я был ребенком, – произнес он и окинул ее с головы до ног взглядом, в котором, как она решила, сквозила не очень-то высокая оценка, – то всегда представлял себе учителей такими же чопорными вне школы, как и на работе. По крайней мере в этом я ошибся.

– Я не всегда такая неряха, – вынуждена была защищаться Кэтрин, – просто очень спешила добраться вовремя.

Он кивнул и, резко отвернувшись, добавил:

– Клэр наверху, в своей спальне. Жалеет себя.

– Дети это любят, – ядовито отозвалась Кэтрин, поднимаясь вслед за – ним по лестнице, – правда, меньше, чем взрослые.

Перед ее глазами была его стройная фигура, широкие, мощные плечи. Как странно думать, что когда-то она прикасалась к этому телу, что ее пальцы ласкали мускулистую плоть, атласную кожу… Теперь он стал чужим человеком, и ее вдруг пронзила тоска по утраченному прошлому. А затем он пригласил ее в комнату малышки, где Клэр, со скорбным видом откинувшись на подушки, смотрела мультики по портативному телевизору.

Она обернулась к двери, и ее личико просияло.

– Я ему не поверила, что вы придете! – завизжала она от восторга.

Кривовато усмехнувшись, Кэтрин спросила:

– А ты уверена, что больна? Мне ты кажешься совсем здоровой. – В ответ на это замечание Клэр мгновенно скорчила горестную мину и пустилась в плаксивые описания своей болезни – от жжения в горле до головной боли в животе.

Причем

рассказ был выдан с такой серьезностью, что Кэтрин с трудом удержалась от смеха.

Она спиной чувствовала, что Доминик наблюдает за ними, а потом услышала его голос:

– Я вернусь попозже.

– Когда попозже? – крутанулась в его сторону Кэтрин.

– Где-то между шестью и восемью, – протянул он. – Подходит?

– А куда денешься, – ответила она, снова поворачиваясь к Клэр. – А тебе бы водопроводчиком быть… От них никогда не добьешься, когда же они все-таки придут.

Кэтрин услышала за спиной его тихий смех, я потом он ушел из спальни, и следующие два час и она от души развлекалась с Клэр.

Каникулы, как бы тщательно она их ни планировала, все равно были для нее гнетущим временем одиночества. Семейные друзья и подруги, как правило, проводили время дома, отдаваясь за ботам, которые Кэтрин казались благословенными и недоступными для таких, как она, одиночек.

Она часто думала о том, как это несправедливо, что к ней люди спокойно обращаются, когда им что-то нужно, в то время как сама она всегда очень долго взвешивала, прежде чем попросить кого-нибудь о помощи.

К тридцати годам она практически лишилась одиноких подруг. Последние шесть лет они обручались, выходили замуж, рожали детей, а она лишь поглядывала на них из-за кулис, понимая, что они вступают на сцену жизни, где ей не будет места.

Когда-то ее друзья пытались ее с кем-то знакомить, и она убеждала себя собраться с силами и пойти на такое свидание.

Но так и не смогла. Сначала потому, что образ Доминика еще царил в ее сердце, ну а потом одиночество стало частью ее жизни, и идея разделить его неизвестно с кем просто для того, чтобы иметь мужчину, потеряла всякий смысл. В любом случае теперь такая возможность стала чисто теоретической, поскольку поток предложений о знакомстве иссяк.

Кэтрин смотрела на Клэр, которая пыталась соорудить из конструктора «Лего» замысловатое чудовище и при этом жалобно ныла, как нехорошо морить ее голодом, если животик у нее уже почти не болит, а видела Доминика. Их разделяла бездна невысказанной правды, а если так, то лучше бы он никогда не возвращался в ее жизнь. Она научилась справляться с его призраком, но справляться с ним самим ей не по силам. И тот факт, что она стала ему отвратительна, нисколько не облегчал эту задачу.

В семь часов Кэтрин сказала Клэр, что пора ложиться в постель, и получила нисколько не удививший ее ответ: что та совсем не хочет спать.

– А я тебе почитаю, – соблазняла Кэтрин. – Выбирай, какую книжку хочешь?

Она с нежностью смотрела на крошечную фигурку в ночной рубашке. Интересно, что испытываешь, когда у тебя есть ребенок? Не десятки чужих детей, которые приходят и уходят, а свой собственный ребенок? Никогда прежде она не ощущала такую неудовлетворенность своей судьбой, это чувство связано с появлением Доминика. С ним связаны и вопросы, на которые, к несчастью, нет ответов, и видения, которые, без сомнения, далеки от реальности.