С отцами вместе
Шрифт:
В штабе народу было немного. За маленьким столом, на котором стояла железная лампа с сильно закопченным стеклом, сидели Знова и Прейс. В углу на скамьях спало несколько бойцов. Ленька, прижимая локтем висевшую на плече винтовку, остановился перед столом и бойко начал докладывать:
— Коммунар Алексей Карасев…
— Сбежал с поста! — добавил сурово Знова. — Кто тебе разрешил?
Ленька замер в стойке «смирно».
— Так что… Старший по наряду Чураков приказал мне преследовать подозрительную личность!
— Это
— Я ее выследил. Значит, так…
Ленька снял с плеча винтовку.
— Личность спрыгнула с товарного поезда недалеко от дровяного склада, а я за ней. Личность в гору, а я за ней. На камнях все колени себе до крови ободрал, штаны вот порвал на самом интересном месте, кусты мне по глазам хлестали, но я где ползком, где бегом по огородам, где как…
— Ты покороче! — перебил Знова рассказчика.
— Личность у регента спряталась! — закончил Ленька.
Знова и Прейс посмотрели друг на друга.
— Личность незнакомая? — спросил Знова.
— Издалека не разберешь, но шибко подозрительная! — определил Ленька.
Прейс бросил на пол окурок, раздавил его сапогом, как червяка, легко поднялся со стула, поправляя на шинели ремень.
— Я беру их! — кивнул он в угол на спящих.
— Кравченко, ко мне! — крикнул Знова.
Костя поднял голову, протер глаза, ткнул кулаком в спину Проньку, потормошил Кузю. С широкого подоконника спрыгнула Вера…
Квартиру регента окружили. Прейс грохнул кулаком в дверь. Подождал и снова забарабанил. Звякнул засов, в полуоткрытой двери показалась лысина регента.
— По какому праву беспокоите? — возмущался он.
— Обыск! — Прейс оттолкнул его рукой и первым вошел в кухню. Костя и Ленька постарались не отстать от него. Регент перекрестился и молча последовал за ними.
Прейс оглядел кухню и соседнюю с ней комнату. Регент жил один, старым холостяком.
— Нехорошо ночью курить, вредно для здоровья! — сказал Прейс, принюхиваясь.
— А я некурящий! — чуть заикаясь произнес регент. — Не научился, знаете ли!
— Знаю! — Прейс взял из цветочника маленький окурок. — Еще тепленький!
Регент рухнул на стул и стал еще больше заикаться.
— Заходил ко мне вчера старый сослуживец, Христом-богом клянусь!
— Может быть, но меня интересует тот, кто курил минут десять тому назад.
Регент открыл рот, но так ничего и не сказал. Прейс походил по комнате, остановился на крышке подполья, носком сапога ковырнул кольцо.
— Товарищ Карасев, откройте! — сказал он, а сам отошел к регенту.
Ленька потянул за кольцо, тяжелая крышка немного приподнялась, сейчас же снизу, из темноты грохнул выстрел. Пуля просвистела мимо Ленькиного уха. Ленька бросил крышку и отскочил к печке.
— Там мыши балуются? — повернулся к регенту Прейс.
— Мы… Мы… Мы… — бормотал, крестясь, хозяин.
Прейс взял его за
— Покараульте, ребятки, божьего человека!
На крыльце стоял Пронька, против окон — Вера и Кузя. Комсомольцы обступили регента. Вера вспомнила, как поймали Кикадзе, и предложила связать старику руки. Кузя снял с себя школьный ремень. Регент начал отчаянно пинаться, потом неожиданно расхныкался.
— Отпустите, дети, душу мою на покаяние. Век за вас буду бога молить!
— Чудненько! Славненько! — приговаривал Кузя, осматривая крепко связанные руки любителя церковного пения.
В квартире регента хозяйничал Прейс. Он снял со стены трость, поддел ручкой кольцо и, пригнувшись, приоткрыл на себя крышку. В узком отверстии блеснул огонек выстрела. Не более чем через полминуты сидевший в подполье выстрелил еще раз, но это был приглушенный выстрел.
— Себе пулю пустил, значит, последний патрон! — сказал Прейс, без опаски поднимая крышку.
Спускаясь вниз, чекист попросил Леньку посветить ему. Ленька взял со стола лампу, поставил ее у края подполья и тоже прыгнул в темноту. События так нарастали, что у него захватывало дух. Теперь-то уж он кое-что расскажет в ячейке и в школе о ночных приключениях и своих подвигах!
Костя помог Прейсу и Леньке вытащить наверх труп самоубийцы и положить его на широкий деревянный диван… Черные усики отросли, пенсне свалилось с переносицы и болталось на шнурочке. Леньке почудилось, что стекляшки живые. Все узнали Химозу, но никто не назвал его имени. Прейс положил в карман шинели подобранный в подполье револьвер. Это было все, что осталось от эсера.
Глава двадцать девятая
Трансвааль, страна моя!
Гроза на востоке все-таки разразилась. Правительство Меркулова при поддержке Японии науськало своих белогвардейских псов на Дальневосточную республику. Наступление началось из Южного Приморья на Хабаровск. Меркуловские войска состояли из каппелевцев, семеновцев, врангелевцев, и других недобитых хищников, слетевшихся к берегам Тихого океана. Владивостокские газеты начали шуметь о том, что существуют две России — большевистская и национальная. По их утверждению, в Приморье сохранилась национальная Россия, она-то и объявила войну большевикам.
Дальневосточный комитет комсомола обратился с призывом ко всей трудящейся молодежи буферного государства:
«Юные пролетарии! Вспомните, как вы сражались против Семенова, Колчака и других атаманов, как скитались по сопкам и тайге. Вы завоевали свободу для трудового народа. Так неужели мы теперь будем спокойно смотреть, как эту свободу у нас хотят отнять?
Молодежь должна быть в первых рядах Народно-революционной армии. В прифронтовой полосе все организации КСМ уже влились в войска республики. В тылу члены комсомола готовятся к бою…»