С первого взгляда
Шрифт:
Услышала в трубке гудки, насчитала семь гудков и уже готова была отказаться от своей затеи и разъединиться, как вдруг ей ответили. Ответил голос парижского врача Жан-Шарля Вернье.
– Алло? – произнес он официально и деловито.
– Bonjour, – сказала Тимми и почувствовала себя полной дурой. Она знала, что произношение у нее чудовищное. Сколько она ни бывала в Париже, сколько ни останавливалась в «Плаза Атене» и ни общалась с владельцами ткацких фабрик, по-французски она знала всего несколько слов. Все разговаривали с ней всегда по-английски.
– Да? – Он услышал американский акцент, но голос не узнал. Да и с какой стати ему ее узнать? Знакомство их длилось всего десять
– Здравствуйте, доктор. Это Тимми О’Нилл.
– Какой приятный сюрприз, – сказал он с искренней радостью. – Вы в Париже? Нездоровы?
– И не в Париже, и совершенно здорова. – Тимми не могла сдержать улыбки. В Лос-Анджелесе, где она сидела у себя дома в кабинете в ночной рубашке, была полночь, а у него в Париже – девять утра. – Я в Лос-Анджелесе, но через месяц опять приеду к вам показывать свою коллекцию, и вот я подумала… не знаю, как вы к этому отнесетесь, но мне хочется… мы устраиваем ужин для наших оптовых покупателей и прессы в «Плаза Атене»… – Она перевела дух, вдруг почувствовав себя неловко и смутившись от того, что позвонила ему. – Я подумала, что, может быть, вы с женой захотите прийти… Это деловой ужин, публика соберется самая разнообразная, думаю, будет интересно. – Она не могла угадать, захотят они прийти на ужин или нет, но как ей было бы приятно увидеть его снова, ведь они так замечательно и так подолгу разговаривали в октябре. Отличный повод встретиться с ним, не заболев. Тимми надеялась, что на этот раз такого казуса с ней не случится.
– Как я рад, что вы вспомнили обо мне. – Его голос звучал очень искренне, и она подумала, что, может быть, не такая уж это была идиотская мысль – позвонить ему. Минуту назад она испугалась, вдруг он подумает, что она не в своем уме, навязывается ему, хотя у нее и в мыслях ничего подобного не было.
За две недели, что прошли после разрыва с Заком, Тимми поняла – окончательно и бесповоротно, – что ей гораздо лучше быть одной. Она снова стала Снежной королевой, как ее называла Джейд. И с наслаждением проводила выходные на своей вилле в Малибу одна. Зак ей больше не звонил, но одинокие уик-энды ее уже не пугали. С Заком Тимми рассталась и, расставшись, поклялась, что Заков в ее жизни больше не будет, да и вообще никого не будет. Несколько дней назад она торжественно объявила, что с мужчинами покончено. Она приглашает доктора Вернье и его супругу на светское мероприятие в знак признательности, только и всего, никаких тайных побуждений за этим не кроется, убеждала она себя.
– Боюсь, я не смогу принять ваше приглашение, – осторожно произнес он, хотя она не сказала ему, когда именно состоится ужин, сказала только, что приезжает в Париж в феврале, и, стало быть, до ужина еще много времени. Откуда ему знать, что именно в этот вечер он будет занят? Или таков его незыблемый принцип – отказываться, когда его приглашают на званый ужин пациенты? – Не смогу потому, что вы, как я понимаю, ожидаете кавалеров с дамами, – вы только что любезно пригласили на ваш ужин меня с женой, но наша семейная жизнь потерпела крах, мы, так сказать, разрываем дипломатические отношения, или, как вы говорите в Америке, «разбегаемся». – Слушая его, Тимми забыла, как строг и официален он может быть, и сейчас с трудом верила своим ушам. – Словом, мы расстаемся. Разводимся. И никуда больше вместе не ходим. Продаем квартиру. И думаю, одинокий мужчина без дамы вам не ко двору. Так что если вы приглашаете двоих, боюсь, я буду вынужден отказаться. Но если вы не возражаете, чтобы я пришел один, я с удовольствием приду. Только, пожалуйста, не считайте, что обязаны меня позвать.
Тимми осмыслила то, что он только что ей
– Конечно, приходите один, все замечательно, – заверила его она. – Почти все придут без пары. Журналисты приходят одни, покупатели и заказчики тоже. Надеюсь, вы будете не слишком скучать, собирается весь мир моды и несколько человек со стороны. Но иногда на таких сборищах бывает весело. Я бы очень хотела, чтобы вы пришли. Ужин тринадцатого февраля. Надеюсь, вы не суеверны.
– Ничуть, – засмеялся он и записал дату в своем ежедневнике. – С удовольствием приду. Во сколько?
– В половине девятого. «Плаза Атене», банкетный зал.
– Надеюсь, черная бабочка не обязательна? – деликатно спросил он.
– Нет-нет, что вы! – Она засмеялась. – Пресса будет в джинсах. Возможно, придут две-три модели, но они будут полуобнаженные. Покупатели и заказчики надевают черные костюмы. Вы можете надеть что хотите – брюки с блейзером или костюм. Люди, которые диктуют моду, почти все одеты бог знает как, – сказала она, радуясь его согласию прийти и всеми силами желая вселить в него уверенность.
– За исключением вас, мадам О’Нилл, – галантно сказал он, и она подумала – уж не издевается ли он?
– А что случилось с «Тимми»? «Тимми» мне больше нравилась.
Она вспомнила, что в открытке, где Жан-Шарль благодарил ее за подарок, он тоже назвал ее «мадам О’Нилл». А ведь в клинике и отеле во время их нескончаемых бесед он называл ее «Тимми». И ей сейчас очень не хватало прежней короткости отношений.
– Не хотел показаться бесцеремонным. Вы тогда были моей пациенткой, а сейчас я разговариваю со знаменитостью.
– Никакая я не знаменитость, – возмутилась она, но тут же засмеялась. – Ну ладно, пусть я, может быть, и знаменитость, ну и что с того? Мне казалось, мы с вами друзья, во всяком случае, я считала так в октябре. Кстати, спасибо за очень милую открытку.
Тимми хорошо помнила закат над морем, и Жан-Шарль тоже.
– Спасибо за сумасшедше дорогие часы, мадам… Тимми, – неуверенно произнес он и, казалось, на мгновение смутился. – Когда я их увидел, я очень растерялся. Не надо было этого делать.
– Вы так меня поддерживали, когда мне удалили аппендикс. А я тогда смертельно боялась, – честно призналась она.
– Я помню. А как вы сейчас? – спросил он осторожно и не без робости.
– Прекрасно. Хотя, когда я доберусь до Парижа, может быть, этого и не скажу. Эти презентационные турне вконец изматывают.
– И это я тоже помню. Вы отказывались ложиться в больницу, пока не закончится показ.
– Да, и вы оказались правы, когда определили, что аппендикс вот-вот прорвется. Но когда готовишься к показу, невозможно все бросить.
– Вы должны думать о своем здоровье, – мягко сказал он.
– Мне было грустно слышать, что ваш брак распался, – отважилась сказать Тимми, не зная, как он отнесется к ее словам.
– Такое случается, – произнес он сдержанно. – Благодарю, что позволили мне прийти на ужин одному. Я очень признателен вам за приглашение. Когда вы прилетаете в Париж?
Интересно, что он ее об этом спросил. Что-то между ними изменилось после того, как она узнала, что он разводится.
– Мы прилетаем восьмого. За пять дней до презентации. И я, как всегда, остановлюсь в «Плаза Атене».