С/С том 1. Лечение шоком. Легко приходят - легко уходят. Ясным летним утром
Шрифт:
Вик Дермотт вместе с женой Керри осмотрели жилище. Это было именно то, что надо, и писатель заключил договор об аренде на три месяца — без всякого торга.
В доме была большая гостиная, а также столовая, кабинет, три спальни, три ванные комнаты, прекрасно оборудованная кухня и скромный бассейн. Здесь же — гараж на четыре автомобиля, теннисный корт и трек для скейта. В двухстах ярдах от ранчо находилось пятикомнатное деревянное шале для прислуги.
Плата за аренду была достаточно высокой, но у Вика хватало денег; место понравилось ему, так что он, не торгуясь, выложил требуемую сумму.
Перед отъездом Вик еще раз переговорил с Керри.
— Я боюсь, как бы тебе там не было скучно, — сказал он, любовно глядя на жену. — Мы ни с кем не будем встречаться все эти три месяца, пока я не закончу пьесу. Может быть, ты все же останешься дома, а я поработаю в одиночестве?
Но Керри не соглашалась. Дел у нее будет предостаточно: присматривать за малышом, перепечатывать его пьесу на машинке… Кроме того, всегда есть работа на кухне, а если выпадет свободная минутка, она сможет закончить пару картин, до которых у нее так и не дошли руки.
Они решили взять с собой только одного слугу: молодого вьетнамца Ди Лонга, который уже около года работал у них. Кроме того, что он держал дом в идеальном порядке, Ди Лонг был еще и приличным механиком. Так как на ранчо они будут довольно далеко от станции техобслуживания, неплохо иметь под рукой человека, который в состоянии починить автомобиль.
За два месяца упорной, напряженной работы пьеса была практически написана. Вик заново переделывал диалоги, да и некоторые сцены из второго акта пока еще не удовлетворяли его. Он не без основания считал, что через пару недель пьеса будет готова к постановке, и надеялся на успех.
За эти два месяца Вик и Керри полюбили «Вестлендс». Они даже жалели, что скоро, увы, очень скоро им придется вернуться в свой шумный, вечно переполненный гостями дом в Лос-Анджелесе. Впервые после медового месяца они получили возможность побыть наедине и по достоинству оценили это. Им нравилось общество друг друга и то особое ощущение покоя, когда не надо посещать приемы и устраивать шумные пирушки, отрываясь от дел по первому телефонному звонку. Кроме того, здесь они могли уделять гораздо больше времени ребенку.
Хотя здесь было очень хорошо, нельзя сказать, чтобы «затворникам» повезло с вьетнамцем, который день ото дня становился все более апатичным и вялым.
Вик и Керри беспокоились об этом маленьком человеке. Они предлагали Ди Лонгу пригласить сюда жену, разрешали пользоваться второй машиной, чтобы он посещал кинотеатры в Питт-Сити. Но, как правило, раздраженно пожав плечами, вьетнамец заявлял, что пятьдесят миль по пыльной дороге туда и обратно — слишком дорогая цена за удовольствие посмотреть фильм.
Частенько Вик говорил жене, что надо увеличить жалованье слуге, но Керри утверждала, что вьетнамец грустит не от отсутствия денег, а от одиночества.
…Эта история началась июльским утром, немного позже 5.30, когда Вик Дермотт неожиданно проснулся в холодном поту. Сердце его так неистово колотилось в груди, что он едва мог дышать.
Некоторое время он лежал без движения, пытаясь понять, что разбудило его. Слышалось лишь негромкое тиканье часов, стоящих на ночном столике, да на кухне негромко урчал холодильник. Дом еще спал.
Виктор не мог вспомнить, что его так испугало во сне, был ли это дурной сон и сон ли… Страх никак не проходил, чего до этого никогда не было.
Он поднял голову и посмотрел на соседнюю кровать, где спокойно спала Керри. Некоторое время рассматривал ее, затем перевел взгляд на детскую кроватку с ребенком.
Вытащив носовой платок из-под подушки, Вик вытер вспотевшее лицо. Тишина, привычная обстановка и тот факт, что два самых дорогих ему человека мирно спят, успокоили его, и через несколько секунд он почувствовал, что приходит в себя.
«Должно быть, это плохой сон, — подумал он. — Но я совершенно ничего не могу вспомнить…»
Он откинул простыню, сел. Стараясь двигаться бесшумно, чтобы не разбудить Керри, натянул халат и сунул ноги в домашние тапочки. Подойдя к двери спальни, тихо открыл ее и вышел в квадратный холл.
Хотя его сердце успокоилось, но чувство беспокойства не покидало. Все так же тихо он вошел в просторную гостиную и осмотрелся. Все предметы находились на своих местах — там, где их покинули вчера вечером. Вик подошел к окну и выглянул наружу. В центре патио шумел фонтан, разбрасывая сверкающие брызги, на террасе в беспорядке стояли стулья, на одном из них лежал журнал, забытый вчера Керри.
Он прошел в кабинет, но там тоже было все в порядке. Из окна Виктор осмотрел шале, где жил Ди Лонг. Не было заметно никаких признаков жизни, но это и не удивило его, так как Ди Лонг никогда не просыпался раньше половины восьмого утра.
Не в состоянии определить причину своего беспокойства, Дермотт раздраженно пожал плечами и прошел на кухню. Он знал, что больше не в состоянии уснуть, если уже поднялся с постели. «А не выпить ли кофе?» — сказал он сам себе и сосредоточился на этом занятии.
Он открыл дверь кухни, откуда можно было выйти в другое маленькое патио. Ворота патио были настежь, так как Дермотт на ночь давал свободу собаке — огромной эльзасской овчарке по кличке Бруно, чтобы тот мог порезвиться на воле. Утром его сажали на цепь.
Он призывно свистнул собаке и поставил на огонь кофейник. Затем приготовил завтрак для Бруно и поставил на пол возле двери. Прошел в ванную.
Десятью минутами позже, умывшись, побрившись и надев белую безрукавку, голубые шерстяные брюки и белые сандалии, Вик вернулся на кухню. Сердце екнуло, и он замер, нахмурившись: завтрак Бруно был нетронут. Собаки нигде не видно.