С/С том 3. Фанатик. Билет в газовую камеру. Лабиринт смерти
Шрифт:
Радниц.»
Когда Радниц пишет «немедленно», это значит немедленно. Силк снова выругался. Он позвонил администратору отеля и спросил, есть ли ближайший самолет до Мехико.
— В 15.00.
— Зарезервируйте мне одно место. У меня срочная деловая поездка, — сказал Силк. — Номер я оставляю за собой. Вернусь дня через два.
Он торопливо оделся. У него было полтора часа, чтобы добраться до аэропорта. Убийца положил в кейс лишь предметы первой необходимости. Из ящика стола взял автоматический револьвер 38-го калибра. Проверив оружие, сунул его в кобуру.
В
— Уже спускаюсь.
Нахмурившись, Силк осмотрел номер. Десять тысяч… Когда работа будет выполнена, он вернется сюда и тогда, может быть, сумеет отдохнуть, как следует. Подхватив кейс, он придирчиво глянул на себя в зеркало, поправил узел галстука, чуть сдвинул шляпу на затылок и вышел.
Спускаясь в лифте, Лу Силк вдруг вспомнил о Чете Кигане. Ему не хватало его. Но уже спустя мгновение лицо со шрамом вновь застыло маской равнодушия.
Он не нуждается в напарнике для такого рода работы… Она слишком проста.
Билет в газовую камеру
Глава 1
Последнее слово кандидата в газовую камеру
Мои коллеги, собравшиеся на казнь Бесси, сидели в баре. Было их достаточно много, и все чувствовали себя отвратительно. Я вошел в бар, когда они только собрались выпить. Все загалдели наперебой, но голос Берни перекрыл общий галдеж.
— Парни, кто к нам пришел! — заорал он. — Король сенсаций удостоил нас своим визитом!
Берни Гудсон — нормальный парень, но в голове его сплошная каша. Так что не стоило обращать внимания на эти слова. Лениво махнув рукой, я заказал себе виски.
— Привет, парни, — сказал я. — Держу пари, что ваше веселое настроение скоро изменится.
Эти слова были для них, словно холодный душ на головы, и все с неодобрением уставились на меня. Гудсон ткнул пальцем мне в грудь, — жест, который я терпеть не могу. Тем не менее, я промолчал.
— Послушай, парень, — сказал он, пристально глядя мне в лицо. — Сюда пропускают только по специальному приглашению. Так что будь человеком и убирайся.
Я отхлебнул виски и продемонстрировал пригласительный билет.
— О’кей, парни, я не только ваш друг, но даже коллега, — миролюбиво сказал я. — Так что буду с вами до конца.
Хаммершмидт из «Глобуса» сдвинул шляпу на затылок.
— А чего это ты заявился сюда так рано? — с подозрением спросил он, напрягая голосовые связки. — Или, как всегда, рассчитываешь на свое везение?
— Почему бы и нет, — безмятежно ответил я. — Ты груб, но попал в самую точку. Лучше явиться раньше, чем позже, как сказала одна знакомая стюардесса.
Гудсон поставил бокал на стойку и посмотрел на часы.
— Все начнется в 12.00, — сказал он.
Хаммершмидт так сжал свой бокал, что тот треснул в его руках. Я задумчиво посмотрел на него.
— Не поранился?
— Обошлось, — буркнул он.
— Не надо волноваться, — я не сводил с него взгляда.
Он выдержал мой взгляд. Взяв со стойки пачку соломки, вытащил горсть. Ребята внимательно наблюдали за нами.
Первым тянул Гудсон, но ему досталась не самая короткая. Потом жребий тащили еще трое, но с тем же успехом. Наступила моя очередь, ну и, конечно, короткая была у меня. Я отбросил ее в сторону. Все смотрели удивленно.
— Везунок, как всегда, — буркнул Гудсон.
— Кому-то же должна приходить удача, — сказал я. — Не беспокойся, ты обо всем узнаешь.
11.20. Можно было еще упиться до чертиков, и все пили с таким пылом, словно умирать сегодня именно им.
На улице дожидались три машины, готовые отвезти нас в тюрьму. Гудсон и Хаммершмидт устроились в одной из них, и я составил им компанию.
— Ник, чего ради ты заинтересовался этим делом? — спросил Гудсон, едва машина тронулась с места.
— А почему бы и нет? — я пожал плечами. — Дело Бесси вызвало много шума, не так ли? — Я усмехнулся. Гудсон — смышленый парень, но меня ему не провести. — Я подумал, что неплохо будет повидать осужденного. Во всяком случае, смерть в газовой камере — этого я еще не видел.
— Ты думаешь, Бесси виновен? — с напускным равнодушием спросил Гудсон.
— А то, — снова усмехнулся я.
— Послушай, если за этим что-то кроется, ты скажи; я должен быть в курсе. Я ведь всегда делился с тобой информацией. Я надеюсь…
— Не надо, — сухо сказал я. — Откуда, черт возьми, я знаю, его это рук дело или нет? Суд присяжных обвинил именно его, не так ли?
— Меня не интересует мнение суда присяжных!
— Вот бы никогда не подумал!
— О’кей, друг, — криво усмехнулся Гудсон. — Подождем, пока тебе что-нибудь понадобится.
Мы прибыли изданию тюрьмы в 11.40. У ворот была небольшая толпа. Мы вышли из машины, подняв в знак приветствия руки. Ворота открылись в 11.45.
Пара копов внимательно осмотрела наши карточки и пропустила вовнутрь. После казни Шнайдера, полиция опасалась, как бы вновь кто-нибудь не передал осужденному оружие и тот не устроил потасовку. Копы понимали, что это все равно бесполезно, но тщательно обыскивали всех. Мы остановились в тюремном дворике, не зная куда идти дальше. Вышел провожатый, и мы гуськом прошли в серое мрачное здание. Мне показалось, что осужденные на смерть преступники — мы сами. Пройдя коридором с низким потолком, мы вновь оказались во дворике. Дом смерти находился на дальнем конце тюремной территории. Нервно поеживаясь, мы увидели катафалк, который стоял перед этим зданием. Оно имело два входа: один вел в коридор, в конце которого находилась газовая камера, другой — в каморку, где сейчас находился Бесси.
Дом смерти стоял особняком. Мы шли к нему.
— Кто из вас будет присутствовать на последнем слове? — спросил охранник.
Я поднял руку.
— О’кей, ждите здесь.
Остальные направились в коридор и стали с любопытством рассматривать газовую камеру. Гудсон прошел мимо меня последним и успел шепнуть:
— Держи себя в руках, приятель.
Я попытался беззаботно улыбнуться, но с удивлением обнаружил, что мышцы лица словно одеревенели. Нервы действительно были напряжены до предела.