S-T-I-K-S. Гром
Шрифт:
– Так. Единственный вход перекрыли. Чего они ещё хотели.
– Судьба. А мне всего равно не жить. – посетовал мужичок.
– Почему?
– Меня в «Чёрный лебедь» там тоже не сахар, но все едино завалят меня. Ты думаешь я как здесь оказался? Десять лет не единого прокола. Сделал, ушёл. Сдали меня Олежка. Подставили меня как отработанный материал. Взяли на горячем. Подвели под расстрел. А мне ПЖ. Значит на месте приговор и приведут в исполнение.
– Неприятно… – я поёжился. Меня самого ожидала участь может даже и пострашнее.
– Точнее не скажешь – засмеялся мужичок закашлявшись. – Давай спать.
Засыпал он быстро. Как космонавт в отличие от меня. Я крутился на жёстких нарах, не находя себе места и всё думал, думал, думал. Если разобраться зла я наделал немало. Заслужил сполна. Если
Во сне и двигаешься как улитка убежать никуда не можешь. И ответить никак нельзя. Сначала мне приснилась Ирка такая вся раскрасневшаяся с распухшими губами вылезающая из пятисотого мерседеса. И рука… волосатая лапа с перстнем, протягивающая ей вслед сто баксов. Она улыбнулась, быстро сцапав купюру и пошла, вихляя бёдрами. Я почему-то сидел, прислонившись спиной к дому на асфальте. Была зима, а она в распахнутой норковой шубе с распущенными волосами и в мини-юбке. Меня не замечает, что ей какой-то грязный бомж. Прошла. Мерседес уехал. Вместо него передо мною останавливается милицейский «козёл». Валька и Лёха в ментовской форме выбегают из машины и хватают меня подмышки и волокут обратно в козёл. Запихивают меня в заднюю дверь. Там уже сидит генерал в парадной форме и ржёт, глядя на меня. Потом лезет рукой в отворот шинели достаёт оттуда огромный фаллоимитатор и дарит его мне. Всё смеются кроме меня. У меня слёзы на глазах. Вместо водителя сидит Ирка с распухшими как вареники губами и пытается их раскрасить помадой. По-моему, я кричал во сне от такого ужаса. Проснулся весь в поту. На меня смотрит Соломоныч сидя на своей шконке.
– Приснилось чё? Ну что же соколик как раз вовремя ты проснулся. На этап тебя зовут.
– Так быстро? – мне показалось что я ещё сплю. Посмотрел на часы полтретьего ночи.
– Да. Так быстро. Отсюда раньше в полтретьего на расстрел уводили. Так что поживём пока ещё. Давай брат держись. – он обнял меня. Я нащупал свои ботинки и побрёл, сгорбившись к ожидающему меня конвоиру.
– К стене. – дверь закрылась на три оборота. – Вперёд. Голову вниз. По сторонам не смотреть.
Добирались до места сутки может меньше. Не помню. Только и запомнил, что длинную дощатую дорожку. Справа вода слева вода впереди приземистые постройки. Как объяснили бывший мужской монастырь. Вот ведь люди эти монахи. По собственной воле там тёрлись. Значит место намоленное. Ближе к Богу опять же. Я как-то раньше не задумывался, но, когда сунул руку в карман робы обнаружил в нём бумажную иконку. Соломоныч не иначе. А кто ещё мог положить не вертухай же. Соломоныч выкрест как он выражался. Еврей, поверивший в Христа. Потом уже рассмотрел в поезде да его это иконка была. Ладно. Я вроде крещёный хотя точно не помню. Мать чего-то говорила давно. Дошли. Приёмка.
– Громов! – выкрикнул конвойный.
– Я! – хрипло каркнул я.
– Первоход что ли? Делаешь шаг вперёд. Называешь имя-отчество и статьи.
– Олег Иванович. Статья 161, 105 часть вторая пункт А, Ж, З. – крикнул я. В строю стояли кроме меня ещё три человека. Два повернули голову и глянули на меня с уважением как мне показалось. Один такой интеллигентный вообще никак не отреагировал.
– Так, так. – огромный прапорщик, постукивая палочкой по сапогу подошёл ко мне и уставился своими рыбьими мутными глазами на меня. – Это ты у нас пятерых сотрудников на тот свет отправил. Учтём-с. Встать в строй. Кнуров!
– Я – вперёд вышел тот витающий в облаках. – Анатолий Станиславович. Статья 105 часть вторая пункт М. – стоявший рядом с ним осужденный шарахнулся в сторону. Прапорщик поморщился как будто увидел червя.
– По одному. Руки согнуть в локтях. Бегом. – и показал палочкой на раскрытую дверь около которой стоял сержант с огромной овчаркой. Она рычала так что у неё изо рта валила пена. Гестапо что ли мелькнуло в голове. Обстановка как в фильмах про фашистов. Но я только ни хрена не партизан. В предбаннике нас ещё раз обыскали. Надели на голову мешок из плотной ткани заломили руки и в таком положении повели в камеры. Почти задевая головой пол, я шёл метров сорок. Потом упёрся головой в стену. Последовала команда «замри». Скрипнула дверь. С меня сдёрнули мешок и я, получив ощутимый пинок под зад влетел внутрь. Поднялся на ноги и подошёл спиной вперёд к решётке протянул туда скованные руки. Браслеты сняли.
– Ужин уже был. Так что поститесь. Кельи монашеские они тоже не очень-то нажирались на ночь. – весьма довольный своей шуткой прапорщик закрыл внешнюю дверь и пошёл по коридору насвистывая весёлую мелодию.
Я огляделся. В камере прикрученные к полу стояли три железные койки. Одна была уже разобрана на ней сидел тот интеллигент, от которого отшатнулся мужичок. На второй сидел сам мужичок. А на третьей лежал матрас и постельные принадлежности… мои. Конечная подумал Штирлиц. Вот и приплыл я.
– Виктор – кивнул мне, не вставая с кровати мужичок.
– Анатолий – представился интеллигент.
– Олег.
– Уважаю. Пятерых мусоров отправил на тот свет. – кивнул мне Виктор.
– Угу. Так получилось. – пожал плечами я. – Свет не будут гасить?
– Похоже нет. Мне один на пересылке говорил про здешние порядки. Не забалуешь.
– Это что же нам здесь свой век доживать? – до меня стало понемногу доходить в какое говно я влетел. Решётка, с одной стороны, за ней окно тоже забранное двумя решётками. С другой стороны через пять метров опять решето за ней дверь с выступом и глазками, чтобы смотреть с той стороны. Три койки, привинченные к полу и вместо четвёртой стол с таким же табуретом. Железным. Рукомойник. Всё.
– Испугался наконец? – сострил Виктор.
– Скорее дошло до него. – поддакнул Анатолий.
– Вы можно подумать здесь уже были. Анатолий, а что за пункт М? – Спросил я интеллигента.
– Так пустяки. Людоедство. – Анатолий накрылся одеялом и отвернулся к стене.
– Заебись. – сказал я и закрыл глаза.
Глава 2
Как же болит голова. Это началось ещё в поезде. Вагон постоянно мотало из стороны в сторону на стыках эта сволочь подпрыгивала как лошадь на скачках. Словно брала очередное препятствие. Глаза уже второй день в кучу. В Бутырке постарались. Всё я теперь ни на сантиметр не сдвинусь пока голова не пройдёт. Сегодня она как-то особенно стала болеть. При сотрясении болит в районе лба и висках, а теперь боль переместилась в затылок. Глаза неохота открывать. Так полежу решил я. Странно подъём в шесть вроде должен быть. И свет не горит. Не горит? Я открыл глаза. Ну да. Погас. Значит всё-таки выключили дали поспать нормально. Хотя на них это не похоже. Была бы их воля вертухаи вообще бы спать не давали. Одного так пытали при мне. А уж такие развлечения как отпинать в коридоре сообща человека в наручниках для них обычное дело. Пахнет немного странно. Кислым чем-то вроде позавчерашних щей. Газ? Не похоже. Нет не знаю даже, чем.
Как же хорошо вот так лежать и ничего не делать. Работать не буду. Пошли они в жопу. Буду спать есть и … ну вы поняли. Я на ПЖ. Смешно, конечно, звучит. Скоро на стенку полезу, но я пока, пока посплю ещё. Что за звук? Урчит кто-то как кот. И чавкает. Проспал завтрак? Ужин не дали завтрак проспал. Я медленно повернул голову посмотреть кому там так вкусно и чуть не сходил под себя. Толя-людоед аккуратно и нежно обгладывал Витю. Тот не шевелился похоже уже всё. Отсидел своё. Желудок скрутило и согнуло пополам. Не знаю, что там больше было сотрясения мозга или природной брезгливости, но меня вырвало на пол. Толя повернулся ко мне и улыбнулся окровавленным ртом. Что у него с зубами как будто заострились. Фу какая гадость. Я поспешно сел на шконке. В голове кто-то взорвал гранату и обхватил её руками пытаясь удержать на месте. Меня вырвало ещё раз почти на сухую. И хорошо, что не кормили вчера. Толя заурчал ещё громче перейдя ко второй руке. Я встал и сделал несколько неуверенных шагов и стал трясти решётку пытаясь дотянуться до двери.