S-T-I-K-S. Обитель магов
Шрифт:
В харчевне Бармия хорошо знали. Принесли его любимую закуску, напиток из ягод и не возражали, что спиртное у мага было с собой. Наоборот, следили с огромным интересом. Кое-кому из местных доводилось пробовать земную водку, и по всему владению ходили ужастики о чудовищной жидкости, от единственного глотка которой льются слезы и крутит желудок.
Посидел маг хорошо. Зацепился языком с несколькими торговцами, убедительно с его точки зрения доказывая, что жизнь в Стиксе не так плоха, как кое-кому кажется, не забывая подливать себе в перерывах между своими речами. Несколько раз Веннера порывались побить, и останавливало людей только знание о том, что любого колдуна учат базовым
Застолье логично завершилась, едва опустела бутылка. Маг вышел из харчевни, когда на улице начало темнеть. Хотя, скорее, не вышел, а описал сложнейшую математическую кривую, попутно уронив все свободные стулья, оказавшиеся на его пути. Сгущавшаяся темнота навела Бармия на мысль, что пора возвращаться домой. Только перед этим надо сделать одно неотложное дело. Веннер начал расстегивать штаны, что-то упало с тихим стуком, но маг не обратил на это внимания, лишь удивившись, почему ремень застегнут, если он только что его расстегнул. Не иначе, как ему передалась часть магических способностей хозяина…
Утром крестьянин из ближнего к столице села вез на рынок часть собранного урожая. Заметив валяющуюся на обочине барсетку, он подобрал ее и поинтересовался содержимым. В барсетке не было ничего кроме единственного флакона. Крестьянин разочарованно вздохнул, он-то надеялся разжиться горохом или споранами, на худой конец деньгами. Правда, по горлышку флакона шел магический орнамент, говорящий, что внутри находится колдовское зелье, но ценность находки сводилась к нулю отсутствием каких-либо пояснительных надписей. Впрочем, крестьянин, будучи мужчиной рачительным, оставил при себе как барсетку, так, поколебавшись, и флакон.
Дома супруга быстро объяснила ему, от какой великой ценности он чуть не избавился:
– Это же лечебное зелье. Видишь, орнамент серебряного цвета.
– Вижу. И какая мне с этого радость?
– А такая, что серебряный орнамент – это признак магов-целителей.
– Хоть архимага… пощади, Светлоликий, мой грешный язык! Все одно выливать. Вся ценность в красивом флаконе.
– Я тебе дам выливать! Ты думай, что говоришь! Знаешь, каких денег лечебное зелье стоит.
– Знаю, и что с этого? Мы же не ведаем, от какой оно болезни.
– Вот дал Светлоликий в мужья дубину безмозглую. Какая тебе разница, какую оно хворь излечивает? Это же магическое зелье, от него вреда не будет, только польза.
– Думаешь, и ломоту в костях вылечит?
– А что тут думать! Пробовать надо.
И женщина, открыв флакон, сделала маленький глоточек. Поколебавшись, муж последовал ее примеру.
– Надо еще дочери старшей дать этого зелья. Вдруг избавится от косоглазия.
В общем как-то само собой получилось, что содержимым флакона угостилась половина деревни.
Первыми эффект на себе почувствовали женщины. И две кормящие матери были на седьмом небе от внезапно привалившего им счастья. То ли сказалась нервная обстановка последних месяцев, то ли имелись другие причины, но с грудным молоком у обоих были серьезные проблемы. И тут вдруг оно полилось, словно где-то в организме открыли краник. Будто река, когда после засухи хлынули обильные дожди. Остальные женщины испытывали противоположные чувства, поскольку вскармливать грудью им было некого, а молоко все прибывало и прибывало. Одна из них то ли в шутку, то ли на полном серьезе заявила:
– Хорошо, что у меня свинья опоросилась. Возьму на откорм нескольких поросят.
Мужикам пришлось еще хуже. С утра до вечера они испытывали непонятное давление в груди и непроизвольно совершали движения, будто пытались сцедить какую-то жидкость, но от этого становилось только хуже.
Но совсем худо пришлось крестьянину, нашедшему флакон, и его не в меру догадливой супруге. Ну, мужик хотя и ходил, припадая на обе ноги, с лицом, преображенным в сплошной синяк, можно сказать отделался легким испугом. А вот его женушка… Ведь женщины хотя и слабый пол, но очень мстительный и ни в чем не знающий меры. Так что когда виновница торжества, опрометчиво выйдя со своего двора, попалась на глаза соседке, юркнуть обратно ей попросту не дали. Беднягу расписывала под хохлому вся женская половина деревни. Достаточно сказать, что женщине вырвали три четверти волос, а остальные торчали в беспорядке, который язык не повернется назвать художественным.
Самые горячие головы даже предлагали сжечь дом провинившихся, но пока эта идея овладевала массами, слух о беспорядках достиг владеющего деревней гранд-мага. Тот дал укорот бузотерам и начал расследование. Все же магическое зелье неизвестного назначения, случайно попавшее в руки крестьянам – явление из ряда вон выходящее. Его можно только продавать, причем с подробным объяснением куда, когда и сколько. Если же бесконтрольно использовать столь мощные средства, жди беды.
Гранд–маг сразу заподозрил халатность. О предназначении зелья он догадывался, поэтому велел разузнать, не прибегал ли кто-то из крестьян к помощи мага-лекаря. Таковой нашелся в деревне, принадлежавшей соседу гранд–мага. Зажиточный крестьянин держал четырех коров, и у них по какой-то загадочной причине пропало молоко. Крестьянин не просто указал на Веннера, но и еще наябедничал. Мол, тот обещал помочь немедленно, а занялся буренками лишь через неделю.
– Вот только вчера, господин, он напоил их каким-то зельем. Хотя насчет зелья не могу сказать ничего плохого, уже сегодня все коровы нормально доились.
Бармий искренне покаялся в содеянном, но гранд–маг все равно подал на него жалобу владетелю. А тот спустил дело на тормозах. Хотя архимаг знал, что одно время Веннер был не просто его конкурентом, но и фаворитом в их негласном соперничестве, зла на Бармия он не таил. Наоборот, снисходительно относился к его слабости, прощал ее, как прощают безумные выходки талантливому художнику или музыканту. Кроме того у владетеля нарисовались совсем другие проблемы.
Милые женские посиделки – такие обычные для Земли, и чрезвычайно редкие в условиях Стикса. У Химички получалось их устраивать, хотя и не настолько многолюдные, как хотелось бы. В Каменке у нее появилось две подруги, одна работала в местной больнице помощником хирурга широкого профиля, вторая секретарем главы стаба. Врачиха пожелала оставить свое земное имя – Анастасия, а поскольку ей частенько приходилось работать анестезиологом, кто-то из местных остряков прозвал ее Анестезией. Вторая женщина вопреки расхожему мнению о секретаршах начальства, как о блондинках во всех смыслах этого слова, на Земле была кандидатом исторических наук, можно сказать родственной душой Химички. В финансовом плане по меркам стаба все три подружки были людьми достаточно обеспеченными, а секретарша еще и человеком влиятельным, поэтому стол был уставлен лучшими закусками, которые только можно найти в перезагружающемся кластере. Икра черная соседствовала с хамоном, а дальневосточные крабы с фуагра. Разумеется, что и вино было соответствующее – Шато Лафит.