S-T-I-K-S. Окаянный
Шрифт:
(6 - «Общая зона»)
Тюрьма? Вот уж не думал, что здесь они есть.
– Шагай, заморыш, чего застыл?
– раздражённо прошипел конвоир, снова тыча в спину.
– На заход из-за тебя опоздаю!
Вроде бы так у блатных принятие пищи называется, точно не помню, да тут и свои термины могут быть. В былые времена я такого товарища скрутил бы в неприятную и унизительную позу и доставил бы в таком виде куда следует, сейчас же пришлось молча хромать, стискивая зубы.
Успею ещё ему пару ласковых сказать, надо только руку в порядок привести,
За прозрачными стеклами скрывались четырехместные камеры, похожие скорее на больничные палаты, с недовольными пациентами в пижамах, провожающих злобными взглядами каждую фигуру снаружи. Мне тоже выдали подобное одеяние, вызвавшее невольную усмешку, и погнали в душевую кабину. Там я в который раз едва не заорал от боли - неожиданно со всех сторон избитое тело окатило плотными горячими струями, смывая грязь и пот. Если бы не рвущая сознание боль в плече и ноющие ноги, пожалуй, процедура даже понравилась бы. Добротный камуфляж, в котором я провёл всего сутки, сизые упыри забрали, и я снова вернулся к своим истокам. Разве что ткань у этой пижамы оказалась чуть получше, а цвет - бледно-оранжевый.
Облачившись согласно местным традициям, я, наконец, оказался в своём номере, где коротали время трое мужчин. Кровати стояли в один ярус, тумб или прочая мебель отсутствовали, имелся лишь открытый пластиковый унитаз в дальнем конце комнаты. Однозначно - три звезды, не больше.
– С прибытием на ферму «Крайтон»!
– оскалился Жмых, вталкивая меня внутрь.
Сервис тоже на троечку, только сейчас мне сказали название этого гостеприимного места. Так в жалобную книгу и запишу.
– А почему ферма-то?
– решил я всё же спросить у конвоира, но тот уже закрыл за моей спиной прозрачную дверь, толщиной в пару сантиметров.
Я постучал костяшкой по гладкой поверхности - глухо. Пластик или плексиглас, поди так на глаз разбери.
– Ферма, потому что нас тут забивают, - ответил один из пижамников на повисший в воздухе вопрос.
– А официальное название - пункт временного содержания чего- то там. Неважно, в общем.
Он оказался стриженным худощавым азиатом лет под сорок, с широким лицом и узкими миндалевидными глазами. Но говорил чисто, без акцента. Москвич, что ли?
– В каком смысле, забивают?
– перво-наперво уточнил я.
– Как скот. У внешников наши органы на вес золота, ты не в курсе что ли?
– Чего-о?!
– Ясно, свежак, - угрюмо заключил второй обитатель палаты - заросший по глаза детина, с татуировками на запястьях.
Этот точно мог бы на кулачках с Кирпичом силушкой померяться, хоть и выглядел он болезненно. Бледная кожа, круги под глазами - что-то это мне напоминает...
– Давно здесь?
– со вздохом спросил азиат.
– Чуть меньше недели, - прикинул я, и вернулся к насущному.
– Так что там с органами?
– Их вырезают. Периодически.
– На кой чёрт?! Незаконная трансплантация, что ли?
– Ой, мра-а-ак, - печально протянул азиат.
– Тебя как звать-то? Алёша, небось, какой-нибудь?
– Полоз меня зовут, - жёстко ответил я.
– Крёстный мой - Декан, только вот сгинул он практически сразу, не объяснив мне нифига. И если тебе это кажется смешным, то давай разговор сворачивать. Нет настроения что-то.
– Значит, продвинутый немного, уже легче, - примирительно ответил широколицый.
– А то рассказывать с самых основ дело неблагодарное, никто этого не любит. Многие вообще брошюрку для таких вот печатают, чтоб не чувствовать себя попугаем. Меня звать Шумахер, почему так - долгая и скучная история. Этот вот угрюмый товарищ - Сыч, он у нас за старшего.
Заросший мужик кивнул и откинулся на подушки, проворчав:
– Тише бубните. Я спать собираюсь.
– И последнего нашего сокамерника, - улыбнулся азиат, указав на третьего узника, даже не приподнявшегося с кушетки.
– зовут Похер. Прошу любить и...
– Щумахер, твою же мать, узкоглазую!
– раздалось на всю камеру.
– Заманал уже! Покер я, придурок ты нерусский! Радуйся, что встать не могу...
– Если я ща встану, ты и дышать разучишься, - пообещал Сыч.
– Затихли все.
– Ну чего он...
– Ну, раз ты Покер, - хитро прищурился Шумахер.
– То ответь, что кого кроет - флеш или фулл-хаус?
– Конь калмыцкий твою маму кроет!
– Вот о чём и речь, - совершенно не обидевшись, хмыкнул азиат.
– Так и бывает с теми, кто себе имя сам придумывает. Ладно, со знакомством покончили. Давай к оградке поближе, а то, не ровен час, Сыч и правда встанет.
Мы устроились у прозрачной стены, за которой, не спеша прогуливались надзиратели с дубинками.
– Скажи мне кто, что я окажусь в тюряге, где сидят приличные люди, а охраняют их конченые уркаганы, плюнул бы тому в лицо, - признался мой собеседник после долгой паузы, пока мы наблюдали за жизнью снаружи.
Снова показались аквалангисты с каталкой, но уже с противоположной стороны колодца, метрах в сорока от нас. Пациент им попался беспокойный, умудрившийся, дёргаясь в путах, сбросить с себя белоснежную простыню. К каталке подскочили «сизые» и мигом угомонили бунтаря дубинками.
Шумахер скривился, как от зубной боли.
– Твари...
– Расскажи мне о них, - попросил я.
– Пожалуй, с этого и начнём. Интернета с телевиденьем здесь нет, даже книги не выдают, остаётся только рассказывать новичкам, как же им не повезло. Видишь этих уродов в презирвогазах? Это внешники и есть. Жители, как ни странно, Внешки - самой окраины обитаемых земель Стикса. В отличие от нас, иммунных, вирус для большинства из них смертелен, вот и мыкаются в резине, дабы чего не подхватить. Пока всё понятно?
– Вроде бы да, вот только откуда они все? Тоже провалились?