С тех пор как ты ушла
Шрифт:
Я испепелила психотерапевта взглядом, а потом, сердито топая, удалилась.
Поздно вечером, когда мы лежали в постелях, я заметила, что у Эмили больше нет сережек.
– Эта зараза раскусила мой трюк, – пожаловалась соседка.
Вообще-то, не раскусила, но я не собиралась докладывать об этом Эмили. Однако мою уловку доктор Ларсен действительно разгадала, и теперь мое РПП задалось вопросом, уж не столкнулось ли оно с достойной противницей.
Глава 10
Я крепче
Примерно за пару месяцев до маминой смерти, когда они с папой как раз поссорились, за мамой заехал на машине незнакомый мужчина. Она сказала мне, что это ее троюродный племянник, с которым они вместе росли в пригороде Чикаго.
В тот день папа работал до позднего вечера, поэтому не видел того, кто заехал за мамой. А она постаралась заранее навести красоту: накрасилась, надушилась, распустила волосы и подкрутила их кончики.
Я едва помню, как знакомилась с этим типом, зато не забыла, как мама вся засветилась, когда увидела его перед нашей входной дверью. Они обнялись, а когда уходили, я видела, как она берет его под руку и смеется, слушая его слова. Потом они сели в «фольксваген» с доской для серфинга на верхнем багажнике и уехали ужинать.
Тогда я не придала этому особого значения – в конце-то концов, они ведь родственники. Но теперь, после визита в «Новые горизонты», мне кажется, что мамин «племянник» подозрительно похож на парня, которого описала Джоан.
В тот день папа уже пришел с работы, когда мама вернулась домой. На такси: «племянник» ее не завез. Когда она вошла в гостиную, веки были красными и опухшими, словно она плакала, а на щеках виднелись черные потеки туши.
Я спросила, почему она такая расстроенная, а мама снова начала плакать и объяснила, что троюродный племянник рассказал о смерти своей матери, маминой троюродной сестры. Я была удивлена, что мама так убивается, она ведь даже не упоминала о своей чикагской родне.
Но еще сильнее меня удивило поведение папы, который никак не отреагировал на мамины рыдания. В конце концов я даже подошла к нему и шепнула:
– Может, хоть попробуешь ее утешить?
– Я тут ничего не могу поделать, – сказал он сухо.
Если этот «племянник» был на самом деле нью-йоркским серфером, с которым мама, по словам Джоан, встречалась, когда работала в «Новых горизонтах», может, в тот вечер мама плакала оттого, что он с ней порвал? И еще: знал ли папа об их романе или поверил лжи насчет троюродного племянника?
– Как сделать, чтобы бабочки в животе не трепыхались? – спрашивает вечером Сара нас с Эдди, отправляя в рот вилку с накрученными на нее макаронами и пачкая губы томатным соусом. Завтра у нее словарный диктант, и она очень волнуется.
– Когда я учился в школе, то представлял нашу учительницу в одном нижнем белье, – говорит
Его дочь хихикает и оборачивается ко мне:
– А ты тоже так делала, Лима?
– Не помню такого, – отвечаю я. – Но мне обычно помогало пару раз глубоко вдохнуть носом, а потом выдохнуть ртом.
– Наверное, это идея получше, – говорит Эдди дочери. – И вообще тебе везет: профессор психологии дает бесплатные советы.
– Ты сегодня останешься ночевать? – интересуется у меня Сара. Ее вопрос удивляет, ведь я никогда не оставалась у них посреди рабочей недели.
– Э-э, ну…
– Поможешь мне подготовиться к словарному диктанту, – настаивает девочка.
Эдди улыбается.
– Я уберу со стола, а вы занимайтесь учебой.
Похоже, он решил все за меня.
Ночь. На часах 3:03. В конце концов я осталась ночевать у Эдди, но мне никак не удается заснуть, и я верчусь с боку на бок в его постели. Лодыжка все еще побаливает после неудачного преследования Кристины по лестнице бизнес-центра, но не спится мне не из-за этого.
«Она снова в беде».
Слова Кристины Каделл о маме юлой крутятся в голове.
Пожар в груди опять разгорается. Это похоже на злость.
А если мама все еще жива и вляпалась в какие-то неприятности из-за того типа? Но почему именно я, еще в детстве брошенная ради кого-то другого, должна вытягивать ее из передряги, в которую она угодила? Я столько страдала, лишившись матери в подростковом возрасте! И ради чего – чтобы она могла закрутить интрижку?
Кристина сбежала. В «Новых горизонтах» не нашлось никого, кто подсказал бы мне способ отыскать маму. Я понятия не имею, как на нее выйти и предупредить об опасности, – если мама на самом деле еще жива. Почему именно на меня возложено разгадывание этой невозможно сложной загадки?
Я беру с прикроватной тумбочки Эдди мамин браслет с подвеской и смотрю на него, на гравировку, на царапинку с краю, пытаясь напомнить себе: я не знаю наверняка, правда ли то, что говорили Кристина и Джоан.
Вот бы кто-то мог пролить свет на старые дела! И тут до меня доходит. Перл, самая давняя лос-анджелесская мамина подруга, которая до сих пор присылает мне открытки на каждый день рождения. Когда мама только приехала учиться в Лос-Анджелес, они с Перл были соседками по комнате. Перл может знать, встречалась ли мама тогда с кем-то, кроме папы.
В дверях спальни Эдди появляется Сара, заставив меня вздрогнуть от испуга.
– Мне приснился страшный сон, – жалуется она. – Я боюсь идти обратно в кровать.
Спящий Эдди безмятежно похрапывает рядом со мной.
– Хочешь, я пойду с тобой? – спрашиваю я девочку.
Она кивает. Я встаю и иду следом за Сарой по коридору в ее комнату. Она ложится на свои лавандовые простыни, я тоже пристраиваюсь на ее односпальной кровати.
– Мне страшно, потому что я боюсь плохо написать диктант, – шепчет Сара.