С тобой навсегда
Шрифт:
Вдруг без всякого перехода Петер говорит:
— Люба, я хочу в лес.
— Сейчас? — у меня вилка едва не выпадает из руки.
Он смеется сам над собой:
— Нет, не сейчас, конечно. Например, завтра... Ты говорила, что у тебя выходной.
— Да, завтра выходной.
Глаза его становятся мечтательными:
— Понимаешь, я давно хочу побывать в настоящем
— Чтоб страшно стало? — улыбаюсь я.
— С тобой мне не будет страшно, — усмехается он. — С тобой я — хоть на край света!
— Хорошо! — я осторожно промокаю салфеткой уголки рта. — Могу предложить тебе завтра поход за грибами. Я слышала, что сейчас много белых грибов. Люди привозят по двести, по триста штук.
— По триста штук! — Петер недоверчиво качает головой.
Но мне почему-то кажется, что он сейчас просто насмехается надо мной.
Хочу сказать ему что-нибудь колкое, но в этот момент музыканты на эстраде «ударяют по струнам и клавишам». Они покушаются на репертуар «Queen»... От их дерзости у меня вздрагивает сердце. Я вслушиваюсь с минуту... Но вообще-то ничего! Эти ребята кое-что умеют и кроме «Постой, паровоз; не стучите, колеса...». Держатся весьма на уровне. Хотя, конечно, подражание — всегда подражание.
Петер говорит, что у него есть двоюродный брат Артур. Он меломан-фанатик. И лично был знаком с музыкантами из группы «Queen». У него есть альбом с их автографами. Артур через день хвастает, что дважды пил пиво в обществе Фредди Меркюри. Друзья подтрунивают над Артуром, делают вид, что не верят. Тогда Артур очень злится.
Музыканты, «отработав» песню, «выложившись на всю катушку», минут пять отдыхают.
Теперь Петер имеет возможность говорить не так громко:
— Я сейчас подумал: неплохо было бы пригласить тебя ко мне в Лейпциг, познакомить с друзьями, с Артуром. Они бы тебе понравились...
Теперь я усмехаюсь:
— Я же отказалась от работы у тебя.
— Это неважно. Есть масса других возможностей. Например, в качестве...
Он делает паузу. Слух мой обостряется — так хочется услышать; я едва не наклоняюсь вперед...
Но Петер не успевает договорить.
Кто-то из музыкантов берет микрофон:
— А теперь, господа, спецзаказ!.. Для красивой девушки, блондинки за вторым столиком у окна мы изобразим что-нибудь из фольклора...
Я с любопытством озираюсь по сторонам. До меня не сразу доходит, для кого заказана музыка. А когда доходит наконец, я почему-то готова провалиться сквозь землю.
Петер, не знающий языка, никак не реагирует на объявление музыканта. Петер видит, как я напряглась, и относит мою реакцию на свой счет — связывает с недосказанной фразой.
Между тем публика с интересом поглядывает на меня.
—
Я пожимаю плечами. Напряжение мое не спадает. Я опять оглядываю зал. На этот раз пытаюсь отыскать человека, заказавшего музыку для меня. Некое подозрение начинает шевелиться в моей голове — совсем слабое, неясное, оно еще даже не способно оформиться в мысль...
Нет, я не могу угадать, кто заказчик.
Наконец музыканты начинают... начинают с лирического «Мой костер в тумане светит», потом плавно переходят к лирико-драматическому «На муромской дорожке»... Они выдают настоящее попурри. Мелодии всем известных песен сменяют друг друга, ласкают слух. Я несколько расслабляюсь, подозрение мое так и не оформляется в какую бы то ни было отчетливую мысль... И вдруг музыканты, озорно перемигнувшись, выпускают на авансцену девицу с аккордеоном. У нее — губы в пол-лица да еще ярко напомаженные и сногсшибательное «мини» (настолько «мини», что из-под аккордеона видны только ноги).
Вздрагивает мое сердце — что-то она сейчас «сбацает». И вот он пошел... тот самый куплет:
Меня милый не целует,
Говорит: потом, потом...
Я иду, а он на печи
Тренируется с котом...
«Ну это уж слишком!»
Я вся вспыхиваю.
А девица исполняет еще какие-то куплеты, мастерски, профессионально подыгрывая себе на аккордеоне. Инструмент как будто сам — человеческим голосом — поет в ее руках. Публика в восторге. Все поворачиваются к эстраде и... ко мне. Лица сияют. Девица же прекращает играть; в руках у нее откуда ни возьмись появляется платочек. Громко притопывая каблуками (настоящая чечетка!), она помахивает платочком над головой и медленно поворачивается вокруг своей оси — настолько медленно, что мужская часть публики успевает налюбоваться ее стройными (не отнять!) ножками...
Кое на кого девица оказывает неизгладимое впечатление: двое подвыпивших кавказцев подходят к эстраде поближе и начинают размахивать перед собой зелеными купюрами; жестами они зовут девицу к себе, обещают оклеить этими купюрами понравившиеся им ножки.
Но девица, закончив танец, уходит.
Всем очень понравилась заказанная кем-то (я уже догадалась, кем) «музычка», и все обратили внимание на меня. Но улыбки, адресованные мне, — разные. Кажется, есть и весьма иронические...
Петер видит только меня:
— О чем они пели?
Я стараюсь выглядеть спокойной:
— Это были народные песни. А в конце шуточные. По-русски они еще называются — частушки.
— Частушки? — улыбается Петер. — Такое смешное название!
Я ищу глазами Кандидата. Где, за каким столиком он прячется? Кто, кроме него, мог «отколоть» этот номер?
«Вне всяких сомнений, он где-то здесь!»